Блондинка и Серый волк
Больше ей в голову ничего не пришло. Выйти за круг захотелось еще сильнее – но теперь уже для того, чтобы прибить эту сволочь лесную. Или речную – без разницы. Влез ей в самую душу, достал все самое больное и тягостное. Это вам не русалки голозадые, это – любовь ее неразделенная. Вот убила бы!
– Черный мельник, – просветил ее волк, поскольку существо беседовать с ней явно не желало.
– Это душонка у него цвета такого или не мылся давно? Пусти, Руд, я ему сейчас наваляю. Станет в клеточку или полосочку даже, как зебра.
– Не пущу. Тут его место, он очень силен. Не хорохорься. Даже если бы ты была альфой… – но хватку ослабил. А может – устал.
Этого было достаточно. Ну уж нет, черти вы ли лесные, черные, красные, желтые или даже коричневые, но подобного унижения Агата Гессер не простит никому и никогда. Секунду сосредотачивалась, вспоминая простейшие боевые заклинания. Силен, значит. Мельник. Ну‑ну.
Грянул гром, в руках у Агаты зажегся огненный шар размером с крупное яблоко.
Мельник все еще молча пялился на Агату. Вот и славненько.
Меткий бросок, вспышка – и мельник из черного стал совершенно невидимым. Испарился, наверное. Хотя что ему, призраку, сделается, просто изгнала на долгое время.
– Что ты наделала? – вопль Рудика вывел ее из сладостного и умиротворенного размышления. – Мы же горим!
Упс. Это она не подумала. Огненный шар был боевым заклинанием – пожароопасным, конечно. Хоть и очень эффектным. Папа бы был недоволен.
Волк подхватил девушку на руки, теряя штаны на ходу (та в последний момент цапнула кузовок и ботинки) и, отчаянно чертыхаясь, сиганул с мельницы прямо в воду, надеясь на то, что русалки больше не рискнут с ними связываться.
Мельница горела, как стог сена. Полыхала фейверками и сияла пожаром на весь темный лес.
– Ну ты, дева, даешь!
Рудик невозмутимо полоскал штаны в реке, рассматривая их в отсветах горящей мельницы.
– А сам‑то? Чего ты вцепился? А вдруг я тебя бы убила? Видал, как я его?
– Мельника? Да, приложила отменно. Я все никак не пойму, ты морф или магичка? Что‑то не клеится.
– Я… – Агата замялась. Не хотелось до времени парню рассказывать всю свою запутанную историю. – Мать – ведьма‑магичка, отец – оборотень. Вот я и вышла такая. И кстати – я альфа.
Глаза у парня стали огромными, брови стремительно поползли вверх.
– Да ладно?! Погоди, а ведь я удержал тебя. Выходит…
– И входит, и выходит, и замечательно входит. Как я уши тебе надрала поначалу, забыл?
Он насупился очень обиженно.
– Я, кстати, выловил из реки свою одежду, что русалки уволокли. Забирай штаны, только все очень мокрое.
И штаны, и вообще все – было, как… из реки.
Агата молча и решительно разделась. Морфы вообще очень спокойно относятся к обнаженке. Пашу, помнится, это всегда напрягало.
– Не пялься так на меня. И не тыкай в меня своим волчьим достоинством. Не впечатляет. Лучше вообще обернись, а то так и будешь ходить драным моими когтями.
Молча послушался. Рядом с Агатой сел волк. Собрала вещи, свои и его, развесила на ветках кустов у реки. Вытряхнула кузовок. Тяжко вздохнула.
Придется опять колдовать, что поделать. Очень ей не хотелось показывать все свои способности и умения постороннему. Но говоря откровенно, парень ее почти спас. Его ругать она могла сколько угодно, но знала сама: переступи она через круг Павлу навстречу – пропала бы. Когда колдуны держат в руках твою слабость – нет против той силы щитов и оружия. Как Мельник нашел в ее сердце то самое, что ее мучило? Поделом ему! И ей тоже, дурехе.
Ладно, делать нечего, не ходить же им мокрыми и холодными? Придется опять удивлять серого и хвостатого.
– Калорем[1]!
Быстрый взмах рук, и вещи высушены. Пальцем коснулась мокрой шерсти соседа – и он стал вдруг пушист и прекрасен. Так‑то, серый. Смотри и учись.
Встала и пошла легкой походкой к реке – одеваться. Зачем‑то от бедра. И отчего‑то искренне торжествовала, услышав громкий восторженный присвист за спиною. Мальчишка!
– Инис[2]!
И на камне у реки зажглось небольшое пламя размером с газовую горелку: тепло, безопасно, удобно. Надолго ее сил сегодня не хватит, но воду на чай вскипятить она может. Из кузовка достала свой маленький чайничек, нагло украденный из избушки “для встреч”, поставила на огонек. Горделиво так и подчеркнуто‑медленно оглянулась, натягивая трусы.
Волк стоял… во всех местах волк стоял, мучительно одеваясь, что было непросто. Белья он не носил, как практически все морфы, это ведь было совсем неудобно – натягивать трусы каждый раз в обороте. Агата ему позавидовала.
9. Слезы великой Агаты
– Елки, да высплюсь ли я в этом мире когда‑нибудь? – ворчала Агата, устало бредя по речному берегу. Спотыкалась, тоскливо оглядывалась на почти прогоревшую мельницу, то и дело опираясь ладонью на холку спокойно шествующего рядом зверя.
– Выспишься, – пообещал, порыкивая, Рудик и словно случайно задевая ее ногу хвостом. – Прямо сейчас и выспишься. Обещаю, уложу и буду охранять твой сон. Вот только кустики найдём подходящие.
– Кустики‑то нам зачем? Я что‑то не заметила в тебе особой стеснительности.
– Ну а ты хотела прямо на берегу ночевать, о великая и ужасная? Чтобы к нам всю ночь ходили эти красивые голые женщины?
– Руд, а ты вообще о чем‑то, кроме баб, можешь думать?
– Конечно. О еде.
Агата фыркнула. Ох, как она устала! Все время куда‑то бежит, от кого‑то спасается. Чужой мир надоел ей почти что до слез. Да ещё Мельник этот, будь он неладен, вытащил со дна души так тщательно там похороненные ею чувства, давно уже ставшие страхами.
[1] Калорем (от лат. calorem – жарко) – эффективное, простое бытовое заклинание позволяющее быстро сушить и согревать (предметы и окружающих)
[2] Инис ( от лат. Ignis – огонь) бытовое заклинание, позволяющее создать небольшое, размером с газовую горелку, абсолютно безопасное пламя для бытовых нужд (приготовление еды, обогрев)
