Ботаник с беспокойным сердцем

Да что мама, я сам не мог смотреть фильмы или даже мультфильмы про собак без содрогания сердца. Лежанка Джека стояла на прежнем месте. Туда я сгреб все его игрушки.

Дни шли, надежда упорно продолжала жить в моей душе. Постепенно я немного смирился, что мой друг был не со мной. Я не допускал до себя мысли о его гибели. Я верил, что он был жив, просто выбрал путь бродяги. Я жил надеждой и ожиданием следующего лета. Я подбадривал себя мыслью, что все следующее лето я буду бороздить вдоль и поперек окрестности деревни, каждый день упорно и настойчиво, пока не узнаю, куда делся Джек.

Зима в этот год выдалась богатая метелями и морозами. Каждый выходной я звонил бабуле и справлялся о погоде. Хоть деревня располагалась в 50 километрах от моего города, погода у нас была разной. У них и ветра быстрее и морозы крепче. Я очень переживал за Джека.

Тем временем шел восьмой класс. Благодаря учебе я мог иногда отвлекаться от мыслей о Джеке. К тому же Коля, самый главный задира нашего класса, стал часто пропускать уроки. А в те дни, когда присутствовал, вел себя подозрительно тихо. Немного позже я заметил, как его друзья и Илья стали от него отдаляться. Коля заметно похудел, изменился в лице. Оно осунулось, казалось бледным и уставшим.

Потом я узнал, что Коля был серьезно болен. У него обнаружили рак кости. Оказалось, что у него и раньше были какие‑то проблемы с опорно‑двигательным аппаратом, отчего он и был маленького роста.

Я никогда не испытывал к нему ненависти, даже когда он унижал меня, а теперь я вовсе проникся к нему сочувствием и сопереживанием. Мне казалось странным, что друзья отвернулись от него в такую минуту. Я хотел выразить свое отношение, предложить посильную помощь, но не решался обратиться. Лицо его хоть и казалось болезненным, но оно все еще выражало презрение и отвращение ко мне.

Через некоторое время Колю перевели на индивидуальное обучение.

Один раз в школе произошла интересная встреча. Перед тем, как подняться по лестнице я заметил в коридоре первого этажа какую‑то возню. Там были входные двери актового зала и хозяйственные помещения, поэтому этот коридор был самым тихим местом в школе. Я заглянул и увидел, как оттуда выбегает взъерошенный шестиклассник Толя, тот самый, который был объектом Колиных унижений. За ним последовал еще один мальчишка, видимо, одноклассник. В коридоре оставался третий мальчишка. Я подошел ближе, и разглядел его получше. На вид это был младший школьник. Он всхлипывал, вытирал нос и собирал разбросанные тетрадки и учебники. Недалеко на полу лежал пустой рюкзак. Я поднял его и поднес со словами:

– Это твой?

– Да, – коротко ответил мальчик и выхватил свой рюкзак.

– Что случилось? – спросил я.

– Ничего, – ответил мальчишка, отвернувшись от меня.

– Тебя обидел Толя? – вдруг начал догадываться я.

– Дурак. Ненавижу его, – злобно проворчал мальчик.

У меня получилось немного успокоить его. Я узнал, что его звали Ваней, и что он учился в третьем классе. Также я узнал, что Толя уже не первый раз обижает его и его одноклассников, отбирает ручки, карандаши, фломастеры.

Тогда я подумал, что Толя стал еще хуже своего мучителя Коли. Он не просто унижал слабых, он еще их грабил.

– А учительница знает? – спросил я.

– Нет, – тихо ответил Ваня.

– Я ей скажу, – сказал я.

– Только не говорите, что это я нажаловался, – попросил Ваня и глянул на меня заплаканными глазами.

– Хорошо, я скажу, что видел все сам, – пояснил я.

Позже я так и сделал. Толя перестал трогать младших школьников. Но он все равно нашел способ выражения своих криминальных наклонностей. Он стал тираном в своем классе, как когда‑то Коля был в моем классе. Только Толя оказался более жестоким и преступным. В конце концов, он забросил школу, связался с криминальными личностями. Новые друзья подвели его под статью, и Толя попал на учет в полицию.

Несмотря на мрачные будни, были в этот год и радостные минуты.

Как‑то на перемене я стоял возле подоконника в коридоре. В этот момент ко мне подошла Лера. Она оказалась передо мной так неожиданно, что я даже не успел разволноваться. Как я это обычно у меня бывает, когда она проходит мимо.

– Кирилл! В субботу я отмечаю день рождения. Вот тебе пригласительный. Ты сможешь прийти? – спросила она и посмотрела мне в глаза. Лучше бы она этого не делала. Когда я встретился с ее взглядом, сразу потерял дар речи, способность мыслить, еще немного и я забыл бы как дышать. Щеки мои запылали, уши вспотели, сердце замерло, коленки начали подкашиваться.

– Нет, – машинально сказал я. Как бы я не жаждал дружбы с Лерой, преодолеть свою робость перед ней я не мог. Я это понимал и был готов носить мечту о ней в своем сердце, быть с ней мысленно, и в то же время быть далеко от нее в жизни.

Лера спросила:

– Ты чем‑то занят?

– Да, – ответил я. Вернее сказать, что говорил с ней не совсем я. Я уже собой не владел и отдался на волю своему бессознательному. А оно могло в тот момент говорить только да и нет.

– Жаль, – с искренним сожалением сказала она.

– Да, – ответил я.

– Ну, если передумаешь, приходи, – сказала Лера и ушла.

Так, с красным лицом и лиловыми ушами, с пригласительным в руке я некоторое время оставался на месте, словно приколоченный к полу гвоздями. Не мог пошевелиться, боялся, что сделаю хоть шаг, споткнусь и рухну на пол.

Лера скрылась из виду, прозвенел звонок. Я собрал остатки воли в кулак и зашел в класс. Быстро уселся за парту и вжал голову в плечи. Мыслей не было, в душе царили ужас и стыд. Домой я бежал в этот день без оглядки. Если бы рядом одновременно бушевали цунами, землетрясение и ураган, я бы и их не заметил.

Только вечером я немного пришел в себя и позволил себе вспомнить первую встречу с моей тайной любовью. Для меня эта встреча сравнима с первым свиданием. Потом я начал осознавать, что Лера пригласила меня на день рождения. До этого я все больше думал о своем позоре, а теперь осознал, что меня заметили, на меня обратили внимание, и захотели видеть на своем празднике. Да еще не кто‑то там, а сама Лера. Я впал в упоительный шок. Эта мысль какой‑то живительной рекой разлилась по моей душе и своим нежным течением снесла все мои душевные камни. Я был счастлив. Но ненадолго.

Потом я вспомнил, как глупо вел себя с ней и с ужасом осознал, что это был первый и последний раз, когда Лера была рядом. Я был уверен, что оттолкнул ее от себя навсегда. Кто‑то скажет, так иди на день рождения и все исправь. А я отвечу, что как бы я этого не хотел, как бы об этом горячо не мечтал, в реальности я не решусь на это никогда и ни за что. Наверное, это трусость, неуверенность, психическая патология, как угодно. И как это лечиться, я не знаю.

Тогда все мои душевные камешки снова собрались вместе, и я вернулся в свой одинокий мир.