Бродячие псы философии. Роман в рассказах

– С людьми так и произошло. Они теперь искренне верят, что сами хозяева своей судьбы. Триада превратилась в ковш, из которого бензин наливают в двигатель автомобиля. Троицу ещё кое‑как проповедуют христиане да масоны пыжатся со своими треугольниками и молоточками. В общем, ничего достойного.

– Рее это не понравилось бы. Хотя, наверное, она просто усмехнулась бы.

– Ну, да, разумеется, я помню: «Всё между тем в себе Троица прячет, всему она мера, необходимость в начале всего, посреди и в итоге».

– Совершенно верно: «Всюду является Троица, коей в Единстве начало».

– Как мне тебя называть?

– Зови Юлиан Халдей. Или Юлиан Теург. Если хочешь, Слава, Костя, Витя. Если больше нравятся другие имена, можешь называть Майкл. Или, например, Хасан. Как пожелаешь.

– Это трудно – жить вовсе без имени?

– Ничуть. Ты должен помнить: «В себе затворившись поспешно, Отец не замкнул лишь огонь для собственной силы разумной». Когда подобен лучезарному телу, легко раствориться в чужом имени. Сегодня я камень, вчера бог, завтра человек. Ты везде, ты успеваешь одновременно быть и сомнением, и ответом. Напомню тебе, что имя лишь числовое выражение. Необходимо для того, чтобы оглянуться и вспомнить. У меня нет в этом нужды, я всегда в настоящем. Тебе звонят.

– Да. Одна ведическая девушка. Я случайно поднял телефонную трубку с месяц назад и с того дня она достаёт требованием жить то ли по йоге, то ли по Кришне. Мне было лень разбираться как именно. И также лень остановить это Колесо Сансары.

– Хороша собой?

– Не знаю. Я её ни разу не видел. Хочешь пообщаться?

– Давай.

«Беда каждого человека в том, что он страдает из‑за своего невежества и думает, что всё знает и не хочет ничему учиться. И когда касается конкретных проблем, не может поверить, что одно цепляет другое и есть одна причина всех страданий».

– Да.

– Вы согласны со мной?

– Нет.

– Вы же только что сказали – да.

– Лукавство диалектики. Не успел сказать да, уже тянет произнести нет. И наоборот.

– Преодолеть невежество – единственный способ избежать страданий.

– Готов был бы согласиться, мадам, но есть одна незадача. Я, например, не страдаю. Зачем тогда преодолевать невежество? Кроме того, чем больше знаешь, тем больше рассуждаешь, тем больше, во всяком случае теоретически, причин для страданий.

– Познание истины есть преодоление страданий…

– Простите, мадам, у вас заела пластинка. Не учите орла летать, сказали бы в этом случае эллины. Чао, милая, вы обратились не по адресу!

– Нехорошо обижать наивную слепую душу.

– Нехорошо. Но кого тогда прикажешь обижать? Умную, злую и циничную душонку едва ли можно оскорбить.

– Твоё высокомерие не меняется с веками.

– А почему оно должно меняться? Из всех моих последователей мне наиболее любезен Прокл. Помнишь, как он сказал, искупнувшись в холодном мартовском море: «Все человеки в большинстве своем глупцы, но и среди них встречаются умные люди». Ты представляешь, что было бы с планетой, если бы жили одни умники? За счёт кого тогда можно было бы выезжать? Или кому садиться на шею? Очень быстро всё закончилось бы грустно – по земле ходил бы всего один Человек и размышлял, как ему подвинуть богов. И что произошло тогда бы? Ответ ты знаешь не хуже меня. Мгновенное дуновение тёмного огненного ветра и миру наступил бы каюк. Но если миру без глупцов суждено погибнуть столь по‑идиотски, тогда зачем их истреблять? Пусть радуют небо восторженными похвалами в адрес умников. Не зря же было придумано: «Помни, что честные люди подвержены меньше невзгодам».

– Интересное заявление. В «Тимее» ты утверждал обратное: сначала надо стать человеком, а потом богом.

– Ты, как и все остальные, неверно меня истолковал. Я говорил о стремлении, а не о подобии. На мой взгляд, разница этих понятий очевидна. Дорога всегда приведёт человека туда, куда и должна привести. Главное в этом мероприятии, чтобы он шёл. А вообще лучше всех меня комментировал один умный поляк: «Истина всегда лежит посередине. Надгробия над ней не устанавливают». Когда он умер, я пожал ему руку.

– Я прочитал в интернете анекдот: «В то время как японские роботы танцуют и сочиняют стихи, японские люди сломя голову носятся по атомной станции Фукусима и из вёдер тушат пожар».

– Смешно.

– Тем, кто носились с ведрами не очень.

– Ты хочешь поговорить о славных героях?

– Пожалуй, да. Ты невероятно запутал человечество, разместив их на одной полке с ангелами и подземными демонами. Ничего себе соседство: архангел Михаил, Геракл и чёртик из Аида. Это была шутка?

– У меня дурной характер. Когда я сказал об этом сиракузскому тирану Дионисию, тот не поверил, а когда убедился, страстно возжелал поджарить меня на костре. Я едва успел бежать. Так что мой экскурс в реальную политику был не слишком удачен. Я много писал об этом в «Пармениде», жаль, что трактат дошёл до нынешних времен в сильно покорёженном виде.

– От тебя вообще мало что сохранилось. Один очень толковый грузинский историк назвал твоё наследие «культурная тень Платона». От себя же добавлю, что тень сильно искажает очертания.

– Да бог с ним, с наследием. После меня остался образ мышления, едва уловимое, но вездесущее предчувствие достойной мысли. Книги рассыпались в прах, слова исковерканы, но вот стройность и последовательность логических построений выжили, невзирая ни на что.

– Ну да, сам себя не похвалишь…

– Извини, но это азы искусства риторики – начинать с похвалы самому себе. Неизбежная кара владеющему речью. Вернёмся, меж тем, к славным мужам. Что тебя в них не устраивает?

– Решительно всё. Один хороший писатель написал: «Настоящие герои всегда должны умирать на войне». Что делать героям без дыма пожарищ, в повседневности бытовой жизни? Миф о том, как Геракл вычистил авгиевы конюшни, безусловно, впечатляющая поучительная история на тему, что не бывает плохих профессий, но я с трудом представляю себе младого отрока, мечтающего стать говночистом.