В твоих руках и Цепи станут Жемчугом

Девочка улыбнулась в ответ звонкому смеху, что слышался вдали. Ей безумно хотелось посмотреть, что же происходит там, на поляне в конце тропы, устеленной огнями, что брызгами светящейся в темноте росы, то тут, то там примостились на ровных дорожках мелких грибов вдоль едва различимой в темноте обочины. Она не знала еще ни о каких лесных духах, ни о каких правилах и опасностях, вернее… не помнила о них. Не хотела помнить сейчас, когда ее разум как никогда после был чист. Ей хотелось, пусть и подсознательно, радоваться тому, что происходит с ней. Ибо «такие» моменты наивной беспечности больше никогда не будут так дешево ей обходиться, как в этот раз. Однажды всему приходит конец и прошлое настигает тебя, чтобы напомнить о себе. Напомнить нам… кто мы на самом деле.

 

И порой рядом оказываются те, от кого в последнюю очередь можно ожидать помощи.

 

Девочка вздрогнула от протяжного волчьего воя, разорвавшего ночь, застыв на месте, как вкопанная. И это привело ее в чувства. Конечно же, папа же предупреждал ее, что в этом лесу водятся волки, как ее вообще угораздило вылезти из дома? Что она вообще забыла здесь одна в такое время? Кстати, а который сейчас час? Беатрис резко подняла голову к небу, пытаясь разглядеть среди покрова крон сосен луну…

 

По телу пронеслась волна холодных мурашек.

 

Иногда бывает трудно прийти в себя, разорвать вязкий флер наваждения. Будто охваченные сонным параличом или какой‑то извращенной формой лунатизма, мы не в силах ничего поделать, ведомые вдаль невидимой указкой высших сил. Иногда они добры и милосердны, а иногда… изворотливы и коварны. И заметив даже малейшие признаки сопротивления, они тут же ринутся вперед, ревностно пытаясь отбить обратно свою зазевавшуюся добычу, уже вот‑вот готовую было коснуться клейких нитей расставленных на нее сетей. Смех и стрекот слышались где‑то позади, мерцание то и дело застилало взор, заставляя запинаться о невесть откуда появляющиеся из земли корни деревьев, но сейчас вполне реальные волки пугали куда больше каких‑то там эфемерных духов природы, о которых до того она лишь читала в сказках в большой и теплой библиотеке своего отца.

 

И пусть на самом деле было наоборот, на то и был расчет. Когда тебе семь, клыков огромных мохнатых хищников боишься больше тысяч мельчайших когтей, что будут разрывать твою душу максимально долго и методично, пока не выдавят весь сок по капле… и никто не гарантирует, что на этом все закончится.

 

Она бежала, закрывая уши руками, стараясь не слушать воя волков, стараясь заглушить шепчущие ей на уши голоса, уже не зная, что пугает ее больше. Они смеялись над ней, звали за собой, обещали показать чудеса, каких еще не видел мир, но какая‑то часть ее души, та, которой еще только предстояло пробудиться, заставляла крепче прижимать ладони к голове, чтобы только приглушить этот парад лжи и обмана. Может обычных детей они и потерзали бы пару дней, отпустив домой с миром и парой отметин, но ее… Нет, ее просто так не отпустят.

 

И пробежав таким образом еще немного, Беатрис, все же зацепившись ногой за услужливо выползший корень, рухнула вниз, скатившись на дно оврага, прямо в ворох прелых листьев, мха и мягкой от влажности хвои. И так, укрытая листьями, запутавшимися в волосах и платье ветках она пролежала еще сутки, пока ее не нашел отец, ведомый старым другом семьи…

 

«Мой дорогой друг,

 

Я рад, что ты находишься в добром здравии и дела твои идут как никогда спокойно. Бывали шальные деньки, да и сейчас не лучше, но надеюсь в Российском государстве дела обстоят хоть несколько иначе. Спешу утешить тебя и предотвратить дальнейшее волнение по поводу недавнего инцидента. С ней все хорошо, можно сказать, отделалась легким испугом и исцарапанными руками. Они не успели ее догнать, благо Мы подоспели вовремя. Алан не отходил от нее ни на минуту, впервые видел его таким. Отец посадил ее под домашний арест, как будто она и раньше часто выходила из дома… Никогда не понимал этой дурацкой повадки ограничивать свободу передвижения. Я бы уже взвыл от такого обращения, но видимо флегматичный взгляд на вещи достался ей все же от тебя. Честно сказать… я удивлен, не ожидал, что это случится настолько быстро, но и твое волнение вполне объяснимо, потому я и здесь, а не рядом с тобой, как это было уже долгие годы. Я подумаю, что можно сделать. Не так давно ее мать родила второго ребенка. Это мальчик. Вскоре он подрастет и наверняка детям понадобится опытный наставник, умеющий держать в руках что‑нибудь посерьезнее иглы для вышивания. Думаю, мне удастся убедить Генриха нанять тебя в качестве гувернера, ведь твой опыт и познания в науках не знают пределов и уникальны по своей сути. Будь осторожен, Виктор, в Германии сейчас крайне неспокойно… А пока ты готовишься, а я подготавливаю почву, обещаю, что позабочусь обо всем.

 

Всегда мысленно с тобой,

Йохан фон Глос.»

 

 

 

***

 

– Ну, что можешь сказать теперь… брат мой?

 

Мужчины стояли на веранде поместья, опершись на перила глядя на то как тренируются дети. Весна была в самом разгаре, атмосфера непринужденности и беззаботности так и витала в воздухе, а потому, со смехом размахивая тренировочными шпагами, Беатрис и Алоис относились ко всему как к игре, носясь друг за другом по лужайке и рассекая оружием воздух. Неподалеку от них, то и дело сменяя в руках инструмент, сидя на ступенях веранды расположился смуглый юноша лет шестнадцати, и, вырезая из дерева какую‑то фигурку, с улыбкой поднимал взгляд на детей хозяев дома в те моменты, когда они смеялись особенно громко.

 

– Она впервые взяла в руки оружие, Виктор. Скажи, все ли дети в двенадцать лет так хорошо управляются со шпагой?

 

– Она моя дочь… иначе и быть не могло. – иронично ухмыльнулся мужчина, прищурив глаза цвета спелого гранатового зерна. – Рано или поздно она сама попросит меня обучать ее наравне с братом. А пока что она вряд ли отдает себе отчет в том, что ее дух был рожден с оружием в руках.