Чего не знала Алиса
– Проводник, – продолжаю я. А он даже не смотрит в мою сторону, его взгляд направлен на одно из этих зеркал. Всматриваюсь и не нахожу ничего такого, за чем можно бы было наблюдать. Немножко покашливаю, чтобы привлечь его внимание, но это не помогает. Снова всматриваюсь, но не вижу там никого, кроме себя. Удивлена ли я, что Стефан не отражается в зеркале? Возможно, что это плод моего воображения? Мой бедный мозг страдает от кислородного голодания, и я представляю себя в каком‑то чистилище. Тогда, получается, что я не умерла?
Может, я в коме? Лежу сейчас с кучей трубок на больничной постели, вокруг суетятся врачи, звук бьющегося сердца на плоских мониторах…
– Итак, я умерла, – говорю я Стефану, надеясь, что он это опровергнет. Хотя, скорее всего, он опять задаст мне какой‑нибудь вопрос.
– Думаю, да, – отвечает он, чем шокирует меня. В первую очередь, тем, что ответил прямо, без дурацких встречных вопросов.
– Как? – мне сложно в это поверить, несмотря на то, что я знаю это, как никто другой.
– Довольно быстро и, по‑моему, безболезненно, – он произносит это таким будничным тоном, как будто мы говорим о погоде или курсе доллара, но никак не о том, что я, вообще‑то, УМЕРЛА.
– Ты же так и хотела? – он наконец‑то позволяет себе отвернуться от этих загадочных зеркал и снова смотрит на меня.
– Я… Ну да… – мне уже достаточно сложно представить, что я хотела именно этого.
– Теперь все, по‑твоему, не так ли? – Стефан на долю секунды переводит взгляд на свою трубку, и она тут же начинает дымить.
– Я не уверена.
– Именно поэтому ты здесь, – удовлетворительно кивает он. Мне кажется, даже с облегчением.
– Что я должна делать?
– Что пожелаешь. Я не вправе указывать тебе. Я могу только проводить.
– Хорошо, – говорю я, хотя ничего не хорошо. Наверное, мне не удастся добиться от него какого‑то ответа, который прояснит происходящее.
Стефан затягивается ароматным дымом, а потом снова поворачивается к зеркалам.
– Что ты видишь в них?
Я с утроенным вниманием пытаюсь увидеть в них хоть что‑то, но отражение остается таким же. Как же мне идет это платье, невольно отмечаю я.
– Почему я одета вот так… – пытаюсь подобрать слово. – Вычурно?
Я знаю, что он снова улыбнется, и он это делает.
– Этот вопрос нужно задать тебе.
– Я была одета не так, – снова подбираю правильное слово. – Не так празднично.
– Важный день все‑таки. Видимо, ты решила нарядиться на такое событие. Не каждый день приходится умирать.
Я даже не хочу видеть его ехидную улыбку, но ощущаю ее всей кожей.
– Как я могла нарядиться? Я лежала в ванной. В купальнике, – смущенно говорю я. Черт, теперь это кажется очень глупым. Смерть в купальнике – очень нелепо. Но в чем еще лежать в ванной? Умирать голой тоже как‑то странно. Знаете ли, достаточно сложно выбрать подходящий наряд для собственной смерти.
– Это было там, – Стефан пожимает плечами, дым из его трубки плавно стелется по ним. – А теперь ты здесь.
– А там меня больше нет? – мой голос дрожит.
– В каком‑то смысле. Признаться, довольно тяжело находиться сразу в двух местах. На это может не хватить времени.
Времени! Он снова говорит о времени. Ускользнувшая было мысль снова начинает крутиться в моей голове.
– Это может показаться странным… – начинаю я и замолкаю.
– Здесь не может быть странным ничего, – твердо говорит Стефан, я приободряюсь.
– Вы постоянно говорите о времени. А я в последние месяцы перестала его замечать. Это как‑то связано?
Стефан немного задумывается.
– Время – вообще очень сложное понятие. Иногда его кажется слишком много, а порой трудно уловить то, как оно исчезает. Зависит от того, кто им распоряжается.
– Я своим распорядилась? – все еще лелею надежду на кому, из которой меня обязательно выведут.
Стефан бросает быстрый взгляд в сторону одного из зеркал, но смотрит куда‑то выше. Я поспешно смотрю туда же.
Черт. Там часы.
* * *
За 10 лет до моей смерти
Снимая ботинки в прихожей Антона, я чувствую подсознательное желание надеть их обратно и пулей выбежать из квартиры. Но я ругаю себя за трусость, отмахиваясь от советов внутреннего голоса.
Мы проходим в его комнату, в квартире нет никого, кроме нас. Я робко присаживаюсь на кресло, пока Антон делает чай на кухне.
У меня еще есть время сбежать. Но я продолжаю сидеть.
– Чувствуй себя как дома, – Антон подает мне чашку с горячим чаем.
– У меня дома не так, – качаю я головой, прихлебывая обжигающий напиток.
– А как?
– Мама слишком лезет в мою жизнь, я постоянно отчитываюсь, где я и что делаю, в то время как отцу вообще фиолетово, что я существую.
– Меня тоже предки достают, – говорит Антон. О Боже, наконец‑то кто‑то меня понял!
– Две недели назад умер мой кот, – зачем‑то говорю я. Тоска захлестывает меня каждый раз, как я думаю о нем. Я не могу не думать о нем.
– Это тот, что разорвал мой фен? – вспоминает парень.
– Да, – он как живой все еще стоит у меня перед глазами.
– Хотел уберечь детишек от наркотиков.
Я ничего не отвечаю.
– Ты такая красивая, Алиса, – без перехода говорит он, и я смущенно улыбаюсь, опуская глаза на кружку. – Ты нравишься всем парням в компании. Но никому не отвечаешь взаимностью, почему?
– Ну… мне никто не нравится.
– Никто? – усмехается Антон. – А я?
– А ты нравишься, – краснея, признаю я.
