Чего не знала Алиса

За 2 месяца до моей смерти

Представьте, что вы настолько плохой человек, что вас тошнит от самого себя. Вы постоянно себя спрашиваете, почему вы поступили именно так, это же плохо! В конце концов, вы находите себе оправдание и успокаиваетесь – вы не плохой, просто так сложились обстоятельства.

Я все время пыталась искать себе оправдания, но они не находились.

– Мне так хорошо с тобой, – Стас смотрит на меня таким влюбленным взглядом, что я почти физически ощущаю его чувства.

– Ты же знаешь, что это взаимно, – нежно мурлыкаю я и крепче прижимаюсь к нему. Мне очень комфортно. И одновременно меня тошнит. От самой себя.

– Если бы я знал, что ты существуешь, я бы познакомился с тобой еще раньше, – Стас берет мою руку. – Алиса, ну что ты со мной делаешь, мужику неприлично даже так влюбляться.

Я глупо улыбаюсь. Я хочу убежать домой и никогда его больше не видеть. И я же хочу сидеть с ним в этой дурацкой машине вечность.

Стас замолчал, продолжая держать мою руку, разглядывая на ней узоры. Уже сейчас я думаю, насколько коротка моя линия жизни. Но я все еще не решилась.

– Что ты хочешь увидеть на моей ладони? – я задаю нелепый вопрос, лишь бы нарушить тишину. В тишине мои мысли становятся громче. Я не хочу снова думать о том, что меня не должно здесь быть.

– Не знаю, – парень переводит взгляд на мое лицо. Мне становится жарко. Я знаю, что он скажет сейчас. Мы смотрим друг на друга, словно видимся впервые.

Проходит несколько секунд прежде, чем он снова говорит, и я выдыхаю. Он этого не сказал.

– Может, хочу увидеть твою линию судьбы? – на его лице мелькает улыбка. – Вдруг там есть место и для меня.

Я молчу.

– Вот тут линия сердца, а вот тут линия жизни, – он водит указательным пальцем по черточкам моей ладони. Мне становится щекотно.

– В этом нет логики, – перебиваю его я.

Стас приподнимает бровь.

– Почему это разные линии? Ведь если сердце остановится, то и жизнь оборвется. И наоборот, – поясняю я.

– Ну, я не знаю, – Стас снова улыбается. – Я погуглю и расскажу тебе в следующий раз. Иногда ты ставишь меня в тупик своими вопросами.

Я открываю рот, чтобы возмутиться, но он перебивает меня:

– Мне это очень нравится.

И целует. Целует так, что я забываю про все линии и все вопросы. В мире не существует ничего, что могло бы быть важнее.

Кроме того, что дома тебя ждут…

Меня прошибает холодный пот, и я резко отстраняюсь от губ Стаса.

– Что? – парень в недоумении смотрит на меня. А потом все понимает.

– Когда‑нибудь все будет по‑другому, – говорит он. Мне хочется ему верить.

Но я не верю себе.

 

* * *

 

За 10 лет до моей смерти

Есть такие моменты, которые хочется удержать в памяти неизменными. Можно стараться воскрешать тот образ или то событие, что так памятно сердцу, искать «маячки», чтобы были ассоциации, но рано или поздно это может исказиться или вовсе забыться. И больше тот запах, что пробуждал в тебе самые приятные воспоминания, не будоражит твой мозг.

Но бывает и наоборот. То, что ты усиленно пытаешься вытравить из своей памяти, предательски всплывает перед глазами, лишая тебя хорошего настроения. Это происходит спонтанно, но ранит точно так же, как и первый раз. И как бы ты ни пробовал уничтожить это воспоминание, оно подобно фениксу возрождается из пепла сожженной памяти и преследует тебя на протяжении всей жизни. Можно пытаться освободиться, но оно все равно будет поглощать тебя снова и снова.

Я бы очень хотела забыть это, но оно не хочет забывать меня…

Мне было пятнадцать лет. Гормоны бушуют во мне со страшной силой, я бунтую против всего и вся. Недавно умер мой любимый кот. Мне кажется, что весь мир настроен против меня. Постоянно ссорюсь с мамой, прогуливаю школу, начинаю курить, конфликтую с учителями и…

Влюбляюсь. Мне так казалось.

Я гуляю с плохой компанией. Вечерами мы собираемся во дворе, пьем дешевые джин‑тоники и отвратительно себя ведем. Мои подруги вульгарно накрашены, на их ногах непременно высокие и неудобные шпильки, короткие донельзя юбки и зажженные сигареты, так нелепо смотрящиеся на фоне еще по‑детски округленных лиц. Я ничем не отличаюсь от них. По‑другому нельзя, если ты выделишься – с тобой не будут общаться, ведь с тобой что‑то явно не так. Мне очень хочется им соответствовать.

Парни в компании также под стать друг другу. Спортивные костюмы, модные кроссовки, одна сигарета за ухом, другая дымится между пальцев. Во второй руке банка джин‑тоника или отвратного пива. Они кажутся мне очень крутыми.

Возраст нашей компании разношерстный: кому‑то пятнадцать, как и мне, кому‑то уже восемнадцать. Тем, кому пятнадцать (я в том числе) очень гордятся тем, что их приняли в компанию таких взрослых ребят.

В один из дней в нашей компании пополнение. Его зовут Антон, и ему уже восемнадцать. Как только я вижу его впервые, я теряю дар речи и наверняка очень глупо выгляжу со стороны. Но, если честно, не я одна. Все девчонки таращатся на Антона как на божество.

Стиль Антона ничем не отличается от стиля парней в нашей компании, но вот внешность…

Мальчики уделяют не особо пристальное внимание своему внешнему виду – торчащие вихры, грязь на кроссовках, чумазые пальцы и непременный аромат Жигулевского. Про их манеры не идет и речи, но мы и не претендуем на многое. Но Антон…

Антон светловолосый, его шевелюра аккуратно причесана, а его глаза поблескивают тающим на солнце шоколадом. Да, он одет в спортивный костюм, но он чистый, от Антона исходит шлейф ароматного парфюма. Тонкий нос, выразительные карие глаза, опрятность, пухлая верхняя губа и белозубая улыбка – все это лишает девичью половину компании способности адекватно мыслить. Но на меня это почему‑то влияет сильнее всего. Я боюсь даже взглянуть ему в глаза.

Он гуляет с нами уже два месяца, этот шестьдесят один день я нахожусь на грани потери рассудка. Перед сном я закрываю глаза и представляю, как целуюсь с Антоном, как мы держимся за руки, как он дарит мне цветы… В общем, все то, чего еще не происходило в реальности.