Чекист. Тайная дипломатия – 2

Я уже начал жалеть, что предложил нахальной девице место в Иностранном отделе. Но теперь уже и отказываться от нее было бы неприлично. А еще я понял, отчего ее уволили без отработки, да еще и в конце учебного года. И нашу «кухню» она себе не представляет. Теоретически, Петрочека может помочь мне деньгами, но это не такое быстрое дело. А по «записочке» точно ничего не дадут.

Откашлявшись, и сделав внушительный вид, насколько позволял старый больничный халат, я сказал:

– Уважаемая Мария Николаевна, все не так просто. Вначале придется перетерпеть бюрократические проволочки. Не забывайте, что я должен оформить вас на службу, а уже потом вам следует заводить разговор об авансах или пайках. Думаю, директор вашей школы неправ. Стоило поднять скандал, пожаловаться в вышестоящую организацию.

– Я согласна, – неожиданно согласилась Мария Николаевна. – Если бы я уходила не в ВЧК, а на другую службу, так и бы и поступила, и мой директор бы сто раз пожалел, что не отдал мне мои кровные деньги. Но я решила, что не стоит поднимать шум, привлекать к себе лишнее внимание.

– М‑да, – протянул я. – Не знаю, что теперь с вами и делать.

Самое интересное, что девушка права. Никто меня за язык не тянул, сам предложил. А когда я смогу оформить ее на службу, вывезу за границу? Неделя, как минимум. Мне нужно приказ издать, в штатку ее включить, в бухгалтерию сходить… На что ей жить это время? А я, самое смешное, даже заявления о приеме на работу у нее не взял, а нужно еще кучу бумаг заполнять, анкеты, опять‑таки. И своей властью я дочку бывшего статского советника в штат не включу, здесь уже подпись Дзержинского потребуется. Но я не подумал, что она так вот сразу возьмет, да и уволится из школы и явится ко мне. Так что с меня взять, с контуженного, да еще и об лед ушибленного?

– Кстати, я могу взять аванс продуктами, – заявила бывшая учительница, узрев банку тушенки. Ухватив жестянку загребущими ручонками, взвесила ее и с удовлетворением сообщила: – Фунтов двенадцать, не меньше. В школе такого в паек ни разу не выдавали, начальники зажимали.

Тушенки конечно жаль, но я обреченно махнул рукой:

– Забирайте.

– А можно я ее прямо в рубахе возьму? – не унималась девица. – Она теперь уже ни на что не годна, а мне тащить легче.

– Да хоть в кальсонах тащите, – буркнул я.

Скрылась бы она с глаз долой, вымогательница. Пожалуй, в отдел я ее возьму, но заграницу она не поедет, оставлю в Москве под благовидным предлогом. Пусть товарищу Бокию делает переводы иностранных газет. Но вместо того, чтобы утащить «аванс» в свою норку, отставная училка спросила:

– Владимир Иванович, а что вы такой невеселый? – Мне не хотелось объяснять ситуацию, делиться с нахалкой проблемами своего гардероба, но она уже догадалась сама: – Одежда вышла из строя? Ух ты, как вас собаки подрали.

– Нет, это я от злости сам решил и шинель, и гимнастерку изгрызть. А теперь сижу вот, и думаю – может мне с вас ваше пальтишко снять, чтобы было в чем в город выйти?

– Не налезет на вас мое пальто, – совершенно серьезно отозвалась девица. – Да и неприлично будет, если большой начальник в женской одежде по городу расхаживать станет. Может, вам следует обновить собственный гардероб?

– Мысль очень дельная, товарищ Семенцова, – саркастически отозвался я, вытаскивая из мешка совзнаки и протягивая их девушке. – Посчитайте и скажите – на что этих денег хватит? Пальто можно купить, пусть и ношеное? Я тут малость от жизни отстал.

Совзнаки девушка посчитала быстро, едва ли не со скоростью банкомата, проверила на подлинность и сообщила:

– Двести тридцать пять тысяч. Возможно, хватит на новую рубашку и брюки, на портянки останется. А вот касательно военной одежды – я даже и не знаю, не интересовалась. Но гимнастерка дороже стоит, чем цивильная рубашка. А демисезонное мужское пальто нынче за три лимона торгуют, а хорошее, так и все четыре, а вам бы еще шапку или шляпу купить. Лучше шапку с наушниками. Хотя и апрель, но везде еще снег лежит, с Невы сильно дует. Значит, нужно лимонов пять, не меньше.

– Если бы мы в Москве были, то без проблем, а здесь, в Питере, у меня даже знакомых никого нет. А даже если бы и были, как я в таком драном виде к ним пойду?

– Владимир Иванович, а у вас, случаем, никакой тайной захоронки нет? Знаю, что у мужчин такие бывают. Мой братец обычно золотой червонец в углу прятал, а я порой находила.

И впрямь, чего это я? «Захоронка», которую в моем мире мужчины именовали «заначкой», у меня была. Причем, в самом сокровенном месте – под обложкой партбилета, поближе к сердцу. Но не червонец, а десять долларов США. Остальные‑то деньги остались в кабинете, а одну американскую бумажку взял. Мало ли…Надеюсь, хоть грины не обесценились?

– Ух ты, – протянула девушка, осматривая десятку. – Настоящая. Раньше за такую можно было срок получить, а то и к стенке бы поставили, а нынче за нее пять лимонов дадут, не меньше.

– А что, за доллар уже пятьсот тысяч рублей дают? – удивился я. – Месяц назад за него сто давали.

– За месяц много воды утекло, – рассудительно сказала девица. Посмотрев на меня, попросила: – Встаньте, пожалуйста.

Не поняв, в чем дело я послушно встал, а Мария Николаевна вытянула руку, дотронулась до моей макушки ладошкой, измерила плечи, используя пальчики вместо мерной линейки, хмыкнула:

– Я сейчас быстренько сбегаю, пальто куплю, пиджак и рубашку с кепкой. Сапоги у вас крепкие, почти новые, штаны неплохие. Изысков не обещаю, но подберу, чтобы в люди было не стыдно выйти. Батюшка всегда меня к портному вместе с собой брал, чтобы я могла на глаз определить, какую мужу одежду шить. А консерва пусть здесь пока постоит, потом заберу.

Мария Николаевна отсутствовала часа четыре, но явилась довольная, запыхавшаяся, с мешком всякого добра.

– Вот, доллары продала хорошо, по шестьсот тысяч. Берите. Пальто вначале примерьте, – едва ли не приказным тоном заявила моя подчиненная. – Можете прямо на халат надевать. Если не подойдет, сбегаю, поменяю. Но должно быть впору.

Пальто и на самом‑то деле пришлось впору. Не новое, но по нынешним временам сойдет за парадное.

– Я отвернусь, а вы теперь полностью оденьтесь, и все прочее примерьте.

Все подошло, я даже и не сомневался. Жаль, что в палате не было зеркала, но я знал, что выгляжу, как типичный пролетарий в гражданско‑военной одежде. Хорошо, что Наташка меня не видит, она бы долго смеялась. Хотя, дочь графа Комаровского среди своих «коммунаров» еще и не такие наряды могла видеть.

– Здесь сдача, – сказала девушка, выкладывая на тумбочку несколько бумажек. – Если вам она не нужна, то я себе оставлю, на извозчика потрачу, чтобы консерву не тащить.

Ишь, она еще и честная. И как после этого не оставить бедной девушке сдачу? Нет, а она точно трудилась учительницей в Единой Трудовой школе Петрограда? Не подрабатывала ли тайком приказчиком в магазине готового платья? Подозрительная личность, мадмуазель Семенцова.

– Сегодня уже поздно гулять идти, – сказала девушка. – Темнеет быстро, а фонари у нас не горят. А в потемках и напасть могут, и не увидите ничего. Давайте завтра? Не возражаете, если и я с вами погуляю? Пройдемся по городу, а вы заодно мне о будущей работе расскажете, чтобы поподробнее, а не как в прошлый раз.