Чекист. Тайная дипломатия – 2
Я выглянул в окно. И впрямь, уже надвигались сумерки и на прогулку выходить поздновато. Завтра схожу. То есть, вместе сходим. А насчет подробностей, это она права. Но у меня и у самого только наметки есть, а инструкций для будущего сотрудника никаких нет. Предполагал, что на досуге все обмозгую. Впрочем, так даже и не хуже. Девица толковая, все схватывает на лету. Авось, сама что‑нибудь придумает. Вон как насчет прачечной ловко придумала.
– А как вы по темноте домой пойдете? – забеспокоился я. – Извозчика где ловить станете? Может, вас проводить?
– Извозчик у меня уже здесь, недалеко от входа в госпиталь стоит, – успокоила меня Мария Николаевна. – Мне до Шпалерной и идти‑то всего ничего, просто не хочу с банкой дорогих консервов тащиться, могут ограбить. Да, – спохватилась девушка, – а куда мы с вами завтра пойдем? Вы Петроград хорошо знаете? Или, как все москвичи, его недолюбливаете? Я бы вас в Летний сад сводила. Туда пускают бесплатно, статуи пока не разбиты и не слишком загажено.
– Нет, Петроград я очень люблю. Тем более, что я не совсем москвич, а может даже и не москвич вовсе. А мы с вами пойдем не в Летний сад, а в Александро‑Невскую лавру, – решил я, хотя еще недавно понятия не имел – куда пойду. Наверное, хотел просто побродить по Невскому проспекту, посмотреть, насколько он отличается от другого Невского.
Вслух мадмуазель Семенцова ничего не произнесла, но белесые реснички задергались, демонстрируя непонимание.
– Поверьте, милая девушка, – назидательно сказал я и, не дожидаясь визга, спешно поправился. – Виноват, Мария Николаевна… Так вот, уважаемая коллега. В Летний сад лучше ходить летом, или осенью, а не ранней весной, когда кругом сор и грязь, а еще мокрый снег. Летний сад – он для романтических прогулок хорош, когда дама с кавалером неспешно прогуливаются, ручки пожимают и стихи читают друг другу. А мы с вами люди серьезной профессии. Вы же без пяти минут тоже чекист. И нам с вами следует думать не о каких‑то романтических бреднях, а о серьезных вещах. И нет лучше места для принятия важных решений, нежели старое кладбище, где надгробия великих людей помогают оформлять мысли.
Глава пятая. Выстрелы в лавре
И чего я решил съездить именно в Александро‑Невскую лавру? Наверное, попал под обаяние повести о славной победе Александра Ярославовича. А по преданию, шведов разбили именно на том месте, где стоит обитель.
В пальто (кстати, аглицкого сукна) я выглядел как нэпман средней руки, а мадмуазель, наряженная в бархатную кацавейку, бархатную же шапочку и новую юбку, походила на себя самую – то есть, на учительницу из «бывших». Правда, муфточек у учительниц я не видел ни в том мире, ни в этом – перчатки удобнее, но это уж кому что нравится.
До лавры не ближний крюк, а шлепать пешком от Васильевского острова, где размещался мой госпиталь, никак не хотелось. Потому, ехать решили на извозчике.
Дядька запросил сорок тысяч. Сумма показалась мне вполне приемлемой и я уже собирался соглашаться, но не тут‑то было – Мария Николаевна устроила такой торг, что в конечном итоге возчик согласился на двадцать тысяч. А ведь я, когда умудрялся выколотить из прижимистых французских капиталистов скидку в десять, а хоть бы и в пять процентов, страшно собой гордился. Нет, мне еще учиться и учиться.
Долго ехали молча. Я смотрел по сторонам, отмечая, что город потихонечку оживает. Вон, уже вместо досок заблестели витрины, появились вывески, зазывающие народ покупать мануфактуру, хлебопродукты и колбасу, а также воспользоваться услугами похоронных бюро и ювелирных магазинов. Вывески мне напомнили мое историческое время, годов девяностых, с той лишь разницей, что не было засилья иностранных слов. Еще отсутствовало слово «империя», так любимое многими моими современниками, лепившими их куда надо и куда не надо. Типа – «Империя сумок» или «Империя унитазов».
– Надо бы выбраться, – вздохнул я, кивая на угол Невского и Пушкинской улицы, украшенного старорежимной надписью «Бани. цѣна 55 копеекъ». Что‑то дороговато. Читал, что до революции можно было попариться и за пять копеек, и за пятнадцать. Хотя, это же Невский проспект. А помыться бы мне не мешало. В госпитале горячей воды нет, а мыться холодной неприятно.
– Лучше вы к нам в гости зайдите, дешевле выйдет, – предложила Мария Николаевна.
– А у вас в квартире есть парная? – удивился я.
– У нас в квартире есть нагревательная колонка, – сообщила барышня. – Если пойдете в баню, с вас возьмут не меньше двухсот тысяч, да и грязно там, в общественных банях, а у нас все гораздо приличнее. – Я чуть было не завопил от радости, мол, родная, как же это здорово, но был поставлен на место следующей фразой. – Сажень дров нынче обходится в триста тысяч. Но у нас есть запас, папенька купил, можете дать тысяч пятьдесят и, пожалуйста, купайтесь.
Поначалу я слегка возмутился. Девица приглашает в гости своего потенциального начальника, но собирается слупить с него денежку. Но с другой стороны, все вполне справедливо. Ибо, как говаривал классик: «Овес нынче дорог».
– Заметано, – кивнул я.
– Что, простите? – вытаращилась Мария Николаевна.
– Заметано – значит решено, и мы с вами договорились, – пояснил я.
– Не знала, что есть такое слово, – хмыкнула девица.
– Ну, в «Словаре Ожегова» много каких слов нет, постепенно внесут, – беззаботно отмахнулся я и начал пояснять. – Революция внесла много новых слов. А есть еще социолекты. Например – в моем кругу принято говорить не «кобура», а «кабура».
– Понятно. А кто такой Ожегов и что у него за словарь? Я все‑таки гимназию закончила, русский язык четыре года преподавала, но ни разу не слышала о таком[1].
Вот те раз. А что, Ожегов еще не составил словарь? А мне‑то всегда казалось, что «Толковый словарь русского языка» под редакцией Ожегова существовал всегда.
– Ожегов – мой знакомый филолог, – начал выкручиваться я. – Он молодой, но достаточно перспективный. Работает вместе с группой ученых. А его словарь выйдет в перспективе, лет через пять, может и попозже.
– Если словарь не вышел, то почему же вы на него ссылаетесь?
Вот ведь, зануда. И, не дай бог при такой сказать «кидаться тортами», вместо «тортами».
– Так надо же мне было на что‑то сослаться, – хмыкнул я. – А «Толковый словарь» в однотомном издании крайне необходим. Сколько томов у моего тезки? Шесть?
– У Владимира Ивановича Даля словарь содержит четыре тома.
– Вот видите. Представьте, какого рабочему человеку таскать при себе целых четыре тома?
– Рабочий человек, как и любой другой, должен осваивать знания, чтобы пользоваться ими, не заглядывая в словари.
К счастью, мы подъехали к стенам Александро‑Невской лавры. Извозчик, с жалостью посмотрел на меня, взял деньги и тихонько сказал:
– Слушай, парень, я бы такую бабу давно убил. И как ты ее терпишь?
[1] И правильно, что не слышала. Словарь появится в 1949 году.
