Челноки. Роман

Пассажиры, стоявшие вокруг, дружно засмеялись. На всеобщее веселье улыбнулся даже обиженный молодой мужчина. В результате взрывоопасная обстановка внутри троллейбуса разрядилась, и все стали как‑то добрее. При выходе Сергея стиснули так, что он уже и не надеялся выскочить на родной остановке. Приложив максимум усилий, он всё же сумел пробраться к дверцам и в буквальном смысле чуть ли не мешком выпал из троллейбуса.

Уже на твёрдой почве он начал про себя рассуждать: «Вот такая штука – жизнь. В ней иногда так легко почувствовать себя счастливым. Сделай человеку так, чтобы ему было очень плохо, а потом верни его туда, где ему было просто плохо, и тот уже будет на седьмом небе от счастья, да ещё, пожалуй, станет благодарить судьбу. Из этого следует, что счастье, как песок под ногами, постоянно рассыпается. У кого‑то оно в борьбе с трудностями, у кого‑то в любви, а у кого в деньгах… всего не перечислить. Для одних людей покой равносилен смерти, а для других – это и есть счастье. Гоняются люди, каждый за своим счастьем, достигают того, к чему стремились, и бегут за новым счастьем. Оно как круг, но скорее не спасательный, а замкнутый. Или всё‑таки спасательный?.. Нет, скорее бесконечный…» – отвечал он себе, шагая в сторон кирпичной пятиэтажки, куда они с мамой переехали незадолго до его службы в армии. Дом окружали ряды одноэтажных частных строений. Поблизости, особенно по выходным, шумел центральный городской рынок, и текла закованная в бетон быстрая река.

У него в семье не всё шло гладко. Жизнь отца, работавшего прорабом на стройке, окончилась трагически – он свалился с лесов высотного здания и умер после нескольких операций. Это и было главной причиной переезда на новую квартиру. Маме стало тяжело находиться в месте, где ей всё напоминало об отце. После смерти близкого человека многое поменялось.

Осадок от посещения похожего на общежитие учреждения, где лежал отец, до сих пор наваливается на него воспоминаниями стойкого запаха лекарств, несвежего постельного белья, пропитанных хлоркой полов. В мыслях предстают хитроумные конструкции у кроватей пациентов хирургического отделения – многочисленные тросики, колёсики, грузики и верёвочки. Белые халаты вечно занятых врачей. Глаза симпатичных медсестер, прокалывающие сердце, будто иголками шприцов, и тут же полные грустной надежды взгляды больных. Мир иного восприятия человеческой жизни. Ноги отца, насквозь пробитые металлическими стержнями с висевшими на тросиках гирями, заканчивались распухшими ступнями. Лицо у него было исхудавшее и болезненное. Одни глаза выдавали в нём живого человека. Если он улыбался, то взгляд оставался серьёзным. Отец поначалу бодрился, и даже, когда ему становилось совсем плохо, встречал его с радостью, невидимой невооружённым любовью взглядом. Он растягивал губы, в том самом подобии грустной улыбки, извещавшей сына о скорой разлуке.

Когда Сергей оканчивал техникум, отец с мамой взялись устраивать его личную жизнь. Через знакомых или через знакомых тех знакомых они стали подыскивать для него подходящую партию. В последний раз пригласили дальнюю‑дальнюю родственницу отца. Девочка Люда с двумя косичками пришла в гости со своей мамой. За столом гости стеснялись съесть лишний кусочек, с жадностью поглядывая на накрытый в их честь праздничный стол, на котором не было разве что лягушек и устриц.

Они показались ему ученицами на выпускных экзаменах в средней школе, хотя мама Люды и сидела с видом солидной и всезнающей дамы. Сергея от этой важности начал разбирать смех. Он, как мог, пытался сдерживаться. Несмотря на то, что ему удалось не рассмеяться и вести себя за столом более‑менее пристойно, по сравнению со скромными гостями он выглядел просто разбойником. При взгляде на хмурые и серьёзные лица невесты и будущей тёщи он иногда всё‑таки похихикивал. Хорошо, что гости отнесли это насчет его волнения. Сама девочка, глядя на него испуганными глазами, походила выражением своего личика больше на испуганного кролика, чем на будущую жену.

Для приличия он просидел столько, сколько мог, а точнее, насколько у него хватило терпения на роль примерного сына, а затем, пренебрегая дипломатическим этикетом, не прощаясь, скрылся из дому. Вспоминая неудачное сватовство, ему было жаль и девочку, обречённую на поиски жениха, и своих родителей, мечтавших о внуках и так стремившихся устроить его судьбу.

Сергей разулся в прихожей и прошёл к себе комнату. Он повалился на тахту и протянул руку к пульту. На экране высветились слова: «Новости региона». Диктор начал говорить о недостатках на каком‑то предприятии. Сергей зевнул и, теряя нить путаных рассуждений, провалился в глубокий сон.

Проснулся он от сигналов телевизора: «Пи! Пи! Пи!» Сергей нажал кнопку и вышел на балкон под безоблачное, усыпанное звёздами небо, тревожившее и притягивавшее взгляд необъяснимой загадочностью. Воздух был свежий и благоухал летними ароматами. Под балконом зашелестел старый высокий тополь, как бы ведя сам с собою неторопливый разговор. Над деревом, словно лик неведомого существа, проклюнулся молодой месяц. «Вот оттуда, из глубины мирозданья, и снисходит космическая энергия в виде обстоятельств, чтобы испытать душу и помочь каждому найти себя», – подумалось ему. Он глубоко вздохнул свежего воздуха и вернулся к себе в комнату.

Ужинать не хотелось. Сергей разделся и нырнул в постель, снова проваливаясь в глубокий сон.

…Лучи солнца, словно расплющенной дробью, желтыми кругами рассыпались по постели.

Он открыл глаза и бросил взгляд на будильник.

– О! Уже восемь?!

Сергей бодро вскочил на ноги, чтобы в очередной раз попытаться начать новую жизнь. Такое желание появлялось у него примерно один или два раза в полугодие. Он мечтал: соблюдать твёрдый распорядок, учиться сохранять хладнокровие даже по отношению к людям, больным хронической подлостью, быть расчётливым и мудрым, проявлять внимание к близким людям. Уже примерно предполагая по времени, насколько хватит его благородного порыва.

Из‑под кровати он выкатил запылённые полуторакилограммовые гантели и, отпугивая люстру, принялся делать разминку. После непродолжительных занятий, Сергей до пояса ополоснулся холодной водой. Из ванной зашёл на кухню, откуда уже слышался гром посуды и шёл запах готовившегося завтрака. Едва переступив порог, он услышал строгий голос мамы:

– Ты почему вчера не ужинал? Всё на газовой плите стоит нетронутое.

– Привет, ма! Я вчера поздно вернулся, не до еды было. Спать хотелось.

Она недоверчиво покачала головой.

– Надо было всё одно горячего поесть. Всё ты всухомятку кое‑как питаешься. Живёшь, как сосед. Я переживаю, волнуюсь. Хотела тебя разбудить, да жалко было.

– Ладно, мам, я сделаю выводы.

Она заговорила уже миролюбивым тоном:

– Садись, позавтракай. Да уж, и поужинай заодно.

Пока Сергей продолжал день по установленному судьбой распорядку, Анастасия в перерыве между консультациями, стоя у окна второго этажа учебного корпуса, делилась с сокурсницей Валечкой впечатлениями о новом знакомстве:

– Представляешь, я вчера встретила в центральном парке Олега, своего друга детства. А он познакомил меня с очень интересным молодым человеком. Высокий такой, глаза большие, волнующие, можно сказать, обволакивающие. Правильные черты лица, и одет со вкусом: джинсы, кроссовки, батничек. Похоже, не из простых лягушек.

– Это ты можешь ошибаться, по внешнему виду сразу не определишь. Любой козёл может вырядиться, как Ален Делон, – со знанием дела ответила сокурсница. – Что, красавчик?