Челноки. Роман
– Да нет. – Настя задумалась. – Я бы не сказала, но довольно симпатичный.
– Это хорошо. Красавчики – они строят из себя невесть что.
– Я взяла у него номер телефона.
– Сама?
– Да нет, Олег так всё устроил.
– И что же? Будешь звонить?
– А что в этом такого? – спросила Анастасия.
– Девушка – и сама будешь звонить? – удивилась сокурсница. – А, ну да. Тебе же замуж надо выходить…
– Да разве только из‑за этого? Ты что же думаешь, если ты замужем за своим Виталиком, то и все рвутся? – обиженно проговорила Настя.
– Но ведь тебе уже?..
– Мне двадцать два. И что с того?
– Ничего, – сказала, поджав губы, собеседница. Она как бы невзначай, тихо добавила: – Я думала – тебе куда больше.
Настю возмутило последнее замечание, будто тупым ножом полоснувшее по нежному девическому самолюбию, но она нашла в себе силы в ответ промолчать.
Когда Настя рассказала Валентине Прокофьевне о знакомстве с молодым человеком, та тут же засыпала её вопросами:
– Одет‑то как? Ты обратила внимание? Может, гол как сокол?
– Да ты что, мама. У Олега таких друзей быть не может. Одет хорошо.
– По разговору определила: что из себя представляет? Не проходимец ли?
– Нормальный парень, скромный такой. Держится с достоинством. На год или на два постарше меня.
– Агроном у тебя был старше на восемь лет. Толку‑то, до сих пор носу не кажить, – сказала, как отрезала Валентина Прокофьевна.
– Мама, это всё в прошлом. Так сложились обстоятельства: он здесь не причём.
– О, это… как жа… Интересно, а кто причём?!
– Тема закрыта, – строго и даже как‑то отчуждённо ответила Анастасия.
Стало заметно, что выражение её лица изменилось, словно в солнечный денёк, когда из‑за набежавшей тучи вдруг повеяло холодком. Заметив перемену в её настроении, Валентина Прокофьевна уже тихо попросила:
– Ну, хоть этому позвони. О будущем надо беспокоиться. Пусть будет хоть плохонький плетень, а всё за ним потише. Я‑то вот разошлась, а теперь жалею. Всё за него душой болею и за твоё будущее переживаю.
– А я что, не переживаю?
– Что‑то незаметно, – ответила, воспрянув духом, Валентина Прокофьевна.
– Да разве от меня что‑нибудь зависит?
– Зависит и от тебя. Под лежачий камень вода не текёт. Они, мужики‑то, как телки: надо токо веревку накинуть, а уж потом в стойло его, в стойло…
Она сделала характерное движение руками, показывая, как с усилием тянет на себя веревку. Они одновременно рассмеялись. Настя сквозь смех сказала:
– Какого заведёшь в стойло, а потом сама не обрадуешься. Вот нашего папку возьми…
Мать рассудительно ответила:
– И это бывает. С одной стороны: мне его жалко, а с другой – бывало, как напьётьси, да давай куролесить. Ой, не приведи… те… Господи… – Она перекрестилась. – О твоём отце вообще отдельный разговор. На него где сядешь, там и слезешь. На вино и на баб был слабый. Сам, бывалочи, говорил: «С утра выпил и весь день свободен». А сейчас‑то стал: без слёз не взглянешь – без смеха не отойдёшь. Нам такой муженёк не нужон.
– Подкаблучник попадётся – лучше, что ли?
– Тожа не дело. – Валентина Прокофьевна тяжело вздохнула. – Что и говорить: жизнь прожить – не поле перейти.
Воскресным утром Настя решила позвонить Сергею. Она ни словом не обмолвилась о латыни и после обмена приветствиями, спросив, как у него дела, посетовала, что одной ей скучно и делать совсем нечего…
Немного помолчав в трубку, он робко предложил:
– Настя, а может быть, встретимся?
Ей показалось, что вопрос прозвучал, как‑то по‑детски. Дальше он принялся зачем‑то оправдываться.
– Я вам заодно объясню насчет моих больших познаний в области латинского языка и литературы.
Прямые и откровенные фразы вызвали у неё сомнение не столько в его решительности, сколько в умении утверждаться и способности в будущем отвечать не только за себя, но и за неё. Очень уж он о себе рассуждал откровенно. Будучи таким честным – много ли добьешься в жизни? Хотя, конечно, она и сама недавно была, как раскрытая книга. Но когда это было? Да и было ли?
«Артподготовку» к свиданию Настя развернула с пяти вечера. Тщательно выгладила каждую складку на платье, протёрла туфли, приготовила новые колготки. Вымыла голову, просушила феном волосы и занялась прической. Как новогодняя ёлочка, нарядная и блестящая, она стала перед зеркалом в открытой створке шифоньера и, поворачиваясь из стороны в сторону, принялась незначительными штрихами доводить свой вид до совершенства.
Чтобы хорошо выглядеть, требуется немало мудрости: что‑то надо скрыть, что‑то подчеркнуть – особенно достоинства. При этом важно не переусердствовать. Требуется сделать всё возможное, чтобы было легче увлекать, соблазнять, и в конечном итоге самой от этого получать удовольствие. О, тут ума надо не меньше, чем управлять большим предприятием, или командовать воинской частью, или тот же роман написать, а то и государством поруководить, естественно, со своей женской спецификой.
Перед выходом из дома на неё смотрели большие выразительные глаза симпатичной девушки. Длинные ресницы, тонкие чёрные брови, соблазнительный излом губ…
Из кухни выглянула мать.
– Хороша!
– Да вроде ничего, – самокритично подтвердила Настя.
Как и полагалось для первого свидания, на условленном месте она появилась, опоздав на пятнадцать минут. Сергей поджидал, прохаживаясь по аллее, возле скамеечки, где они встретились в первый раз.
Настя издали ещё раз внимательно оглядела его. На нём были те же вещи, что и при первой встрече. Невольно вспомнились недоброжелательные слова мамы: «Может, гол как сокол?» «Ой, а вдруг и правда ему надеть больше нечего, – подумала она, но тут же отогнала эту мысль: – Лезет же после дурацких вопросов мамы всякая чепуха в голову».
Они поздоровались. Заметив смущение Сергея, она улыбнулась и решила взять инициативу в свои руки.
– Какова будет наша программа на вечер?
Он немного замялся и вымолвил:
– Может быть, пока просто пройдемся?
