Черная тень под водой

Он вцепился в баранку, с кончика носа катились капли пота. Машину швыряло по всей проезжей части, от столкновений спасали жалкие сантиметры.

– Тормози! Всем разбежаться, залечь, действовать по обстановке!

Дальше начинался цирк. Или продолжался? Забылось все, что Алексей недавно испытывал, – больная голова с тошнотой, кости, ливер, грусть‑тоска… Лучшее средство от подобных состояний – спасение собственной жизни!

Окулинич резко выжал тормоз, швырнул рычаг в нейтральное положение. Израненная «эмка» застыла, упираясь капотом в переломленное дерево. Захлопали двери, оперативники рассыпались вдоль дороги. Алексей перескочил лужайку, пополз по жесткой папоротниковой поросли, перевалился через огрызок ствола. Несколько секунд – и стало тихо. Заглох двигатель. Молчали лесные птицы, напуганные шумом. Но вот одна из них вопросительно чирикнула. Залилась трелью другая, третья, и снова все пришло в норму. Пичужки пели, прыгали с ветки на ветку. Алексей приподнял голову. Машина находилась в двадцати метрах – кривобокая, с распахнутыми дверьми. Ее частично закрывала масса сырого валежника. Все попрятались – ни одной живой души. Капитан застыл, глаза обследовали участок леса. Кряжистые искривленные деревья соседствовали с тонкоствольным молодняком, усыпанным листочками. Многие деревья отжили свой век, загибались, теряли кору. Что‑то чавкнуло. Хабаров не двигался. Он не видел товарищей, но они далеко убежать не могли. За машиной возник силуэт. Кто‑то перебежал, присел за раскуроченным бампером. Выразительно обрисовался ствол автомата. Удивление не проходило: что бы это значило? Сомнительно, что эти люди поджидали любую машину, знали, кого пасут. Но зачем караулить группу офицеров, едущих в заштатный городок для расследования чего‑то незначительного? Или оно не настолько незначительное?

Человек укрылся за машиной и больше не вставал. Справа обозначился второй. Он шел на цыпочках, выставив ствол, переступал сухие ветки. Прижался к стволу, махнул рукой. Появился третий. Он двигался гусиным шагом, забавно выворачивая бедра. Потом опустился на колени, заполз под боярышник. Его товарищ оторвался от дерева, сделал шаг. Под ногой предательски хрустнула сухая ветка. Мужчина поспешил обратно за дерево. Реакции не последовало, мужчина был озадачен. Показалось его лицо – вытянутое, бледное, украшенное горбатым носом. Щеки и подбородок заросли щетиной. Он покрутил носом, снова рискнул шагнуть. Незнакомец носил короткое пальто, мешковатые брюки, хотя выправку имел явно военную. Волосы скомкались, череп рассекали две глубокие залысины. Он был стопроцентный пруссак, ничего славянского в нем не было. Еще и бледный, как мертвец со стажем… Субъект твердо стоял на земле, подогнув колени. Голова медленно вращалась, глаза рассматривали детали ландшафта. В какой‑то миг его взгляд уперся в дырочку ствола. Выражение лица не изменилось, он глянул выше – в «доброжелательные» глаза советского капитана. Тень досады омрачила его лицо. И все же он сделал попытку спастись, резко вскинул автомат. ППШ выплюнул очередь. Мужчина повалился в хворост, на его лице так и осталась гримаса досады. Загремели выстрелы – стреляли из‑за машины, из кустарника с правой стороны. Именно там началась схватка. Кустарник затрясся, там кто‑то кричал, возились люди. Громко хрустнуло, настала тишина. Алексей ждал, что произойдет дальше. Он волновался, с его лба тек пот.

– Готово, товарищ капитан! – донесся слабый голос Казанцева. – Я ему череп проломил к той‑то матери…

– Не вставай!

Предупреждение было кстати. Тот, что прятался за машиной, все видел и слышал. Он возник в полный рост, открыл огонь из автомата. Пули стали крошить хворост, рвать кору. Но порезвиться ему не дали. Хабаров открыл огонь, и Окулинич, оказавшийся слева, без дела не сидел. Противник убрался, снова скорчился за капотом. Он лихорадочно перезарядил автомат, отбросил пустой магазин. Затрещали ветки, Окулинич прыжками помчался к машине. Противник показал нос, стегнул очередью. Но лейтенант уже катился за дерево. Снова возникла пауза.

– Казанцев, ты жив? – выкрикнул Алексей.

– Не знаю, товарищ капитан, пока не разобрался, сложно все… – В кустах опять завозились – на этот раз молодой сотрудник боролся сам с собой.

– Ты что там делаешь, Олежка? – хихикнул Окулинич. – Прическу?

Хохот клокотал в груди. Казанцев вернулся в боевое состояние, выполз из кучи веток. Пророкотал автомат. Пули застучали по капоту.

– Эй, не хулигань! – встрепенулся Окулинич. – Нам еще ехать на этой кобылке!

Имелись опасения, что на этой кобылке теперь далеко не уедешь. Хорошо хоть бензобак не прострелили. Офицеры с трех сторон подбирались к машине, ведя прицельный огонь. Противник дважды высунулся, избавился от нескольких патронов. Он, видимо, понял, что скоро его зажмут. Обрисовалось бледное лицо с распахнутыми глазами, он вскочил на свой страх и риск, стал поливать вокруг огнем. Офицеры залегли – на пожар, в принципе, не опаздывали. У противника сдали нервы, он начал пятиться, строчить из автомата, держа его на вытянутых руках. Отступать он мог только к опушке. Это не добавляло ему шансов сбежать. Впрочем, козырь в рукаве он припас. Возникла граната – ребристый комок металла – лимонка! Он швырнул боеприпас и пустил наутек по дороге. И правильно сделал, по лесу он бы далеко не убежал. И ведь обхитрил, поганец! Пришлось лежать, ждать, пока разлетятся осколки. Взрывная волна ощутимо тряхнула. Враг уже отбежал метров на тридцать. В автомате кончились патроны, он избавился от оружия и стал улепетывать налегке. Он был одет в залатанные штаны, в старый клетчатый пиджак без пуговиц. Пули его не брали.

Окулинич первым вылетел на дорогу, перемахнув через капот, рванул прыжками. Остальные бросились за ним. Брать живьем и хорошенько допросить! Мужчина озирался, и это влияло на его скорость передвижения. Но все равно он стремительно уходил. «На что надеется?» – мелькнула у Алексея мысль.

Беглец вырвался на открытое пространство. К мосту не побежал – там бы ему не посчастливилось. Он бросился наискосок – к зарослям ивняка, склонившимся над обрывом. Когда оперативники высыпали на опушку, этот резвый олень уже вонзился в растительную массу. Шансов уйти было мало (разве что по дну доползти до того берега), но все же он решил попытать удачу.

– Огонь! – закричал Алексей.

Мысли о приятельской беседе приходилось сворачивать. Били плотно, из всех стволов, распотрошили тальник. Пробились через заросли, высыпали к обрыву. Взорам предстало «умиротворяющее» зрелище: на воде лицом вверх, раскинув руки, лежал труп. Он мерно покачивался, уплывая по течению. Рот и глаза были широко раскрыты. Мужчина был молод, спортивно сложен – чем и объяснялась его подвижность (при жизни).

Окулинич ругнулся, вскинул автомат и вогнал в мертвеца несколько пуль. Тело на мгновение ушло под воду, вынырнуло, поплыло дальше – теперь уже лицом вниз.

– Думаешь, притворяется? – Алексей иронично покосился на сотрудника.

Окулинич вздохнул, забросил автомат за плечо. Выпала минутка полюбоваться речными картинками. Казанцев что‑то пробормотал про «плывущий по реке труп врага».

Оперативники вернулись к машине. Никто не пострадал. Долго чистились, приводили себя в порядок. Досадно, конечно, предстать перед обществом в Гдышеве, пребывая в таком неприглядном виде. Казанцев стал искать фуражку, нашел ее, признав правоту товарищей: в любой непонятной ситуации используй специальный ремешок на околыше, и головной убор останется при тебе. Тела врагов реанимации не подлежали, начали коченеть. У одного был расколот череп (Олежке под руку подвернулся камень), другой получил три пули в грудь. Обоим было от тридцати до сорока. Документов в карманах не нашли, только курительные принадлежности; а у типа с горбатым носом – еще и чистые носовые платки во внутреннем кармане.