Чёрный кофе
– Съездил я хорошо, если это можно так назвать, – рассказывал Андрей, толкая перед собой коляску, с восседающим в ней стариком. – Он молодцом, кстати, местами даже очень.
– Он помнит тот день? Смог вспомнить?
– Ещё как помнит? Рассказал всё в подробностях, – Андрей пересказал свою встречу с Павлом Викторовичем, утаив только тот момент, когда он очутился по ту стороны картины. – Он рассказал ещё кое о чём, чем он с вами не делился. Он сказал, что у него в пиджаке была бутылка водки и что когда на него напало, то прозрачное чудовище, то она разбилась. И только это, по его мнению, спасло вас.
– Нас спасла водка? – хмыкнул старик. – Она что была заговорённая?
– Без понятия, но его словам нельзя не верить. У меня вопрос к вам. Вы помните, был ли на картине какая‑нибудь подпись, знак может какой?
– Нет, – после раздумий ответил старик. – Я был выпивший, возбуждён и напуган. Знаков точно никаких не помню.
– Это я так, на всякий случай спросил, мало ли, вдруг помните. Мой брат покопался в интернете, нашёл информацию о некой картине, которая оказалась в коллекции одного очень влиятельного человека начала двадцатого века. И нам бы помогло хоть что‑то, чтобы понять о картине больше.
– А зачем? Что вы хотите узнать о ней? Вам мало того, что произошло со мной, с твоей девушкой?
– Хороший вопрос, – смутился Андрей. – В последнее время много чего навалилось, смешалось. И это сейчас хоть какая‑то цель, пока нет другой. Мной, да и вами, было потрачено много сил и время, чтобы приблизить разгадку исчезновения, и я пока не собираюсь оставлять это дело.
– Резонно, – старик опять хмыкнул. – Я тут подумал, ты мне можешь принести фляжку коньяка?
– Вам же нельзя!
– Ты глупый или притворяешься? Это для защиты, пока не придумали лучшее.
– Почему вы думаете, что вас надо защищать?
– Предчувствие у меня плохое, – старик потёр грудь.
– Будет вам. Смотрите, какая погода хорошая, солнце, весна. Самое то, чтобы наслаждаться жизнью.
– Наша сладкая жизнь горечью отдаёт, – проговорил старик. – Вези меня в палату, дружок. Ноги замёрзли.
– Я завтра принесу, – пообещал Андрей. Похлопав старика по плечу.
– Нет, дружище, принеси мне сегодня, – с нажимом произнёс старик.
– Хорошо, – Андрей похлопал старика по плечу.
Глава.
Как только она вышла на улицу, её сразу пронзил холод. Полностью надев пиджак, девушка обняла себя руками и пошла по пустынной улице. Тяжелое небо нависало сверху. Угрюмые дома окружали и сдавливали с боков. Девушка шла и шла, гул её шагов разлетался по подмосткам. Волна отчаяния накрыла её с головой.
– Люди! – крикнула она. – Есть кто живой? Люди!
Её крик улетел вглубь города и вернулся умноженный сотнями улиц и проулок. Вдруг она заметила, как шевельнулась занавеска на втором этаже здания.
– Эй! – девушка жадно смотрела в опустевшее окно. Она огляделась. Посредине здания обнаружилась дверь. Подбежав к двери, толкнула её. Дверь не двинулась с места, только что‑то тяжёлое стукнуло с обратной стороны. Девушка забарабанила кулаками в дверь. – Я вас видела! Откройте дверь! Прошу вас! Помогите мне!
Она безуспешно стучалась в дверь, выкрикивая просьбы, угрозы, ругательства. Выбившись из сил, она осела на холодные камни мостовой. Зарыдала, утирая слёзы рукавом. Плотнее укуталась в пиджак. На улице было тихо. В животе заболело. Захотелось есть. Оглядевшись, она только сейчас осознала, что заблудилась. Дома хоть и были разными, но девушка не сможет найти дорогу назад. Домой? Слёзы градом потекли из глаз.
Стало темнеть. Она замерзла. Пиджак уже не спасал. Девушка встала на ватные ноги. Посмотрев по сторонам, она двинулась в направление, откуда пришла. Где‑то среди домов залаяла собака. Она обернулась в сторону звука, но ничего не увидела. Среди домов уже властвовал полумрак.
Она не сразу заметила, как замигал свет в окнах на верхних этажах. Блики на мостовой и тёмных стенах домов, заставили её поднять голову, и она увидела, как зажигаются и гаснут окна. Девушка попыталась крикнуть, но горло свело, она закашлялась.
– Нет! – услышала она слабый то ли стон, то ли крик. Запах кофе стал сильнее.
Яркий свет зажегся на первом этаже ближайшего здания, на мгновение, ослепив девушку. На занавеске появилась тень человека. Тень трясла головой из стороны в сторону. Свет в окне погас, но остался крик, скрипучий, надрывный крик.
– Не трогай!
Картина! Она же в картине, и кто‑то делает тоже самое, что и она тогда. Кто‑то подходит к полотну в надежде разгадать загадку города. Девушка обернулась, но увидела только тёмную стену дома. Окна были безжизненно черны. Грязные стекла тускло отражали свет окон, напротив. Занавески не двигались. Двигались только мазки краски, наносимые невидимой кистью. Мазки были хаотичными, размазывающими окна, кирпичи, занавески и тут же рисуя их заново. Человек внезапно появился в одном из окон дома. Блик осветил изнеможенное лицо. Глаза впалые, волосы грязными сосулями свисали на лоб. Кожа серая, в потеках тол и крови, то ли пота. Человек увидел девушку и дёрнулся, что‑то произнеся тонкими губами. Но она не разобрала его слова. Свет в окне погас и человек пропал в темноте. Когда окно осветилась в следующий раз, человека в нём уже не было.
Дрожь прошла по телу. Девушка завертела головой. Окон с горящим светом становилось всё больше. Свет гас и зажигался вновь. И всё громче кричали голоса. Мужские. Женские. Молодые. Скрипучие. Молящие. Требующие.
– Нет! Не трогай! Не смей! Убирайся оттуда! Не трогай картину!
– Аа‑а! – закричала девушка, схватившись за голову.
Свет в окнах гаснул и зажигался вновь. Крики начали сливаться в один вопль. Мгновение. Тишина.
Она открыла глаза и с досадой поняла, где она находится. Всё то же кресло с высокой спинкой, та же комната, в которой она появилась сегодня. Или уже вчера? На ней всё тот же пиджак. Она встала с кресла, пошатнулась. Ноги затекли. Подойдя к окну, она увидела остроконечные крыши. Вокруг был виден всё тот же мрачный, угрюмый город. Отойдя от окна, она принялась искать что‑то, чем можно писать, но нашла только одну чайную ложку в серванте. Повертев ею в руках, она подошла к стене и на уровне груди нацарапала небольшую вертикальную черту, отсчитав первый прошедший день.
***
