Далекое завтра

– Но это же…

– Ага, – довольно кивнул Тысяча Шестнадцатый. – Он самый. Первый. Или управляющий Моисей Гафт.

Моисей частенько выступал с пламенными речами по информационной сети Атлатны. Его видел и знал каждый в Городе. Он был и всегда оставался главой Атланты в любое время, для любого поколения. Он – отец, брат и проповедник, обожаем и обожествляем всеми, но появлялся только на экранах и всегда с каким‑нибудь воодушевляющим обращением к людям.

«Мы – нация нового мира! Мы – наступившее и прекрасное будущее. Без войн, без болезней, без ужасов перенаселения и борьбы за питание. Мы нация богов! Мы – частичка огромной семьи, где все равны и едины, словно организм, будто один большой улей, с КИРой во главе. Сегодня мы отмечаем пятисотую годовщину победы над старой цивилизацией, над обществом потребителей, где каждый сам за себя, где каждый другому враг, где планета – наш дом – перенаселена и умирает от войн, катаклизмов и людской алчности. Мы победили себя! Мы загнали желание бесконтрольно плодиться в подкорку, мы почти забыли о нем. Забыли ненависть и злобу. Превознесли до небес общественный труд, где каждый на своём месте изо дня в день, из года в год, из века в век… И награда нам за это – бессмертие! Бессмертие тела и души! Мы боги, и не будем забывать об этом! Не будем стремиться к вседозволенности и мягкотелости. Поможем КИРе объединить нас! Это наша наипервейшая, наиглавнейшая и приоритетная задача! Сплотимся же! Сделаем последний рывок к миру, к которому шли всё это время! К миру, где каждый из вас будет одним целым…»

– И вот что я скажу, – увлечённо говорил меж тем Семён. – Я узна́ю правду! Сколько бы времени ни потребовалось и чего бы мне это ни стоило! А разве ты не хочешь понять, почему и куда у нас в обществе исчезли все женщины? Разве это не нонсенс? Вот были они и вдруг пропали? И общество, размножающееся друг от друга, вдруг перестало это делать? Каждый новый ты – копия тебя старого. И тебе в мозг суют то, что отобрали у тебя же. А представь, всё было бы, как раньше… ну… когда были женщины. Вы родили бы ребёнка, и… и… учили бы его сами! Передавали бы знания ему, как видите и чувствуете! Как он растёт на ваших глазах, учится, становится копией вас обоих… и не мается старыми записями, которые то и дело возникают в твоей голове, потому что тебе их туда вложили не спросив? Как, а? Ты куда? – Семён оглянулся. Антон пытался пролезть обратно в щель. – Разве тебе неинтересно?

– Очень! – не оборачиваясь согласился тот. – Ты даже не представляешь, насколько! Но по‑моему, нам не надо думать об этом. Иначе наши воспоминания окажутся в другой голове. Более, Эмм… спокойной, что ли. В наших клонах и заменах.

– Да погоди ты! – Семён предпринял попытку остановить биоина, но тот уже вернулся в комнату и, высунув оттуда голову, произнёс:

– Я не буду думать об этом! И тебе не советую!

Несмотря на обещание, Власов не думать об этом не мог. Рой мыслей, что вспугнул Семён, бешеным вихрем крутился в голове. Метался, дробился и не находил покоя. Каждую секунду возникали сотни, тысячи новых логических связей, как будто в голову поместили чужую матрицу сознания, и она соприкоснулась с собственной, вступила в реакцию и меняла, меняла её вновь и вновь, мешала думать, успокоиться, просто забыться.

А Антону нужно было забыться и срочно. Лазерный фейерверк вновь наполнил сознание, когда он вышел из комнаты. Сотни экзальтированных тел заметались вокруг, обступили. Кто‑то всунул в ладонь бутылку с генетическим коктейлем, и мир вокруг рассы́пался, растворился, унося Власова в иную реальность, в чём‑то чужую, виртуальную, ненастоящую, но расслабляющую и простую. В реальность бешеного танца, сумасшедшего развлечения.

 

***

Чтобы развеять утренний сумбур в голове, Биоин щёлкнул по запястью. На коже тут же расплылся цифровой голографический интерфейс управления вживлённой в тело инфраструктурой беспроводной компьютерной сети. Ещё пара щелчков, и встроенный в глаз микродисплей вывел данные о работе, к которой Антону только предстояло приступить по приходе на рабочее место, но сейчас мельтешащие вокруг люди отвлекали его. Нужно сосредоточиться, что обычно успокаивало мужчину. Тут же заработал звуковой чип, вживлённый под кожу, и мягкий голос КИРы произнёс:

– Желаете продолжить работу с места завершения?

Антон два раза быстро моргнул, и в правом глазу развернулся настоящий монитор с графиками, схемами и рабочей моделью генома человека, с которым Власов на данный момент работал. Перед глазами закрутились цепочки ДНК и данные обозначений с расшифровкой. Только это сейчас могло спасти от хаотично мечущихся после вчерашнего разговора мыслей. Сразу, как антидепрессант подействовал, вся информация, что вылил на биоина Семён, вернулась и затрепыхалась в голове с новой силой. И только работа могла бы отвлечь. Правильная и красивая структура цепочек ДНК. Её сплетение и обозначение расшифрованных данных. Лучше Антон будет решать задачу по созданию связи КИРы с человеком, чем заниматься загадкой исчезновения женщин.

Транспортная лента вынесла к лифтам: две пересадки и биоин будет на месте. На секунду оторвавшись от созерцания цветной молекулы ДНК, Антон с десятком других спешащих на работу мужчин шагнул в матовую капсулу. Прислонился к дальней стене, ощутил кожей холод, исходящий от композита. И поймал себя на мысли, что рассматривает затылки попутчиков.

Такие одинаковые: мужские, коротко стриженные, и такие разные: чёрные, рыжие, светлые; узкие, овальные, с торчащими иногда ушами‑локаторами. Такие знакомые и родные. И мысль вернулась к разговору с Семёном. И Антон не смог представить на их месте инородные и чужие женские затылки. Как бы они выглядели? Также или иначе? Но явно не по родному, незнакомо и чуждо. Шестьсот Первый поёжился, ему совершенно не импонировала мысль, что какие‑то женщины могут заменить мужчин. Да и что с ними делать? Детей? Но как? Теперь людей выращивали на специальном заводе, по необходимости наделяли матрицей сознания и внедряли в общество. И заменяемый человек даже не догадывался, что он уже объект для замены. Для списания.

А тут… какой‑то новый, неизвестный организм претендует на Замену, пусть и частичную, мужчин? Ну нет! Такого быть не может. Да и с отлаженным, давно и исправно работающим производством людей, женщина – она ведь тоже должна быть человеком? – конкурировать не сможет! Не сможет создать человека, лучше конвейера. Это же так сложно! Вот и получается, что слова Семена – полнейшая чушь! Не думать об этом! Забыть и не вспоминать! А лучше сосредоточится на своей работе. Выполнить её и, может быть, тогда биоин Власов войдёт в историю Атланты, как человек, сделавший, вернее, подтолкнувший общество к новому витку эволюции.

Антон улыбнулся своим мыслям: наконец‑то он пришёл к каким‑то выводам, наконец‑то стало спокойнее на душе. Власов понял, что ему на данном этапе надо: выполнить трудную и значимую для остального общества работу, и всё изменится! То, над чем он сейчас работал в случае успеха вознесёт Антона на новый уровень известности. И жизнь поменяется: появятся люди, которые начнут проявлять к Шестьсот Первому интерес, и, возможно, среди них он найдёт родственную душу, того человека, с которым можно забыть об одиночестве.