Далекое завтра
– А мне плевать! – зло воскликнул тот, ударив по полупрозрачной композитной панели. Антон вновь вздрогнул и почти вжался в стену лифта. – Веришь?! Мне плевать! Я не хочу жить и видеть, как жили другие, как их также забирали, только за то, что они начинали видеть прошлое, которое они никогда не проживали. Не надо мне этого! Потому что я вижу в своих снах правду! А за неё – за правду – всегда заменяют! Всегда! Кто‑то очень не хочет, чтобы мы видели прошлое и ту жизнь, которая была до… всего этого! Понимаешь?
– Я… не…
– Конечно, не понимаешь! Потому что ещё не видел! Погоди немного, и эта радость придёт и к тебе. Поймёшь меня тогда! Но поздно! Поздно!
– А при чём тут я? – осмелев, решился Антон. Лучше сменить тему на менее агрессивную, тогда контроллер, возможно, переключится и успокоится. – Я же как они, – биоин указал на дверь, куда выскочили остальные испуганные мужчины. – Я так же выполняю свою работу, так же развлекаюсь, когда совсем тошно… Я обычный!
– Нет! Ты уже не обычный! – горячо возразил Семён. – Ты тоже видишь эти сны, и ты… Ты что‑то значимое делаешь для всей этой системы! Я прав? О да! Я прав…
– Откуда ты знаешь? – поражённо спросил Антон, вспоминая триумф, который только что испытал, осознав, что работа поколений выполнена.
– Знаю, – кивнул Павлов, ухмыльнувшись алыми губами сквозь растрёпанную бороду. – Я контроллер, и мне нетрудно проследить, куда КИРа перенаправляет бо́льшую часть ресурсов. Я вижу, что все ниточки ведут к тебе. Причём последнее время, количество запросов на твою лабораторию увеличилось втрое.
– Ничего значимого… – попытался оправдаться Антон, но Семён перебил его.
– Не бойся! Я не собираюсь выпытывать твои знания. Мне они ничего не скажут. Я лишь выбрал тебя и думаю, что ты разберёшься со всем сам.
– С чем я должен разобраться? Я лишь…
– Ты лишь Биоин, – кивнул Тысяча Шестнадцатый. – Биоинженер, который не понимает, причём тут хромосомы разных полов, как у животных. И который начал видеть сны, как и я. Когда‑нибудь ты тоже увидишь, как был с женщиной, как у вас был ребёнок, и как неизвестная болезнь в одночасье их свалила.
– Болезнь?
– Да! Это последний из моих снов. И самый страшный. Ничего не предвещало беды. Люди – женщины, мужчины и дети – жили, как обычно, радовались жизни, новому обществу и тут… Начали просто падать и… умирать. Только женщины и дети, представляешь? Как такое может быть? Что случилось тогда, а главное, почему? Я до сих пор под впечатлением! Их лица…
«Минутная готовность, биоин Власов. Группа Замены на подходе»
– Она ведь говорит с тобой? – неожиданно сменил тему Павлов. Биоин замотал головой отрицая. – Говорит‑говорит. Я знаю. Но это тебе не поможет.
– Что не поможет? – переспросил Антон. Неясная тревога наполнила изнутри. – Я не по…
Тысяча шестнадцатый резко поднёс руку с серебряной пластинкой к затылку Власова. Казалось, мир дрогнул. Стены поплыли, свет в глазах померк, и сердце… на миг остановилось. Когда зрение вернулось к Антону, Семёна уже забирали человекоподобные машины – Заменщики. Под полупрозрачными композитными мышцами виднелись детали механизма, спокойные лица не выражали эмоций. Власов, лёжа на полу, с трудом сфокусировал взгляд на трепыхающейся в руках киборгов фигуре: Семён вырывался и неистовствовал, выкрикивая что‑то. Наконец, возвратился и слух, оказывается, Тысяча Шестнадцатый кричал ему:
– У тебя сутки! Слышишь? Сутки! Чтобы во всём разобраться и выяснить, что происходит! КИРа тебя больше не видит и не сможет остановить разрядом, но это только на сутки! Запомни! Ответы только у главного… у Первого! Береги электромагнитный излучатель – он может помочь!
С этими словами Павлова выволокли из лифта и быстро утащили навсегда.
Глава 2. Рождение
– Зои Каплан, Девять‑Три‑Девять, принадлежность к главному сектору, Атланта. – Механический голос ИИ окутывал сознание, которое билось в страхе глубоко внутри и не хотело задействовать чувства. Тело сопротивлялось «рождению»: руки и ноги не желали двигаться, глаза отказывались открываться, а каждая клеточка девушки чувствовала холод, отчего её сотрясала мелкая дрожь. Лишь синтезированный голос внутри монотонно говорил, прорывая тугую глухоту ещё не успевших окрепнуть барабанных перепонок. – Проверка рождённого материала.
– Проверка нервной системы, – продолжил голос, и сквозь гул в ушах завыли серводвигатели нависшего над голой девушкой механизма. Манипуляторы коснулись Зои в нескольких местах, и их тут же словно пронзили иглы – машина слабыми разрядами тока проверяла реакцию нервной системы. Ток распространялся по нервам на остальное тело, мышцы сокращались, а девушка орала от невыносимой боли, выгибаясь всем телом и сотрясаясь от спазмов сокращяемых мышц.
– Проверка зрения, – холодные и безразличные пальцы‑манипуляторы разжали веки, и вспыхнул яркий свет направленного на зрачки светодиода. Инстинктивная попытка закрыть глаза оказалась неудачной – робот держал крепко. Вспышка же на несколько долгих минут затмила сознание полностью, не оставив места темноте.
– Проверка слуха, – тут же добавил ИИ, в уши вставили пробки, и резкий невыносимый звук заполнил всё вокруг, лишая мыслей и чувств. Вот теперь спасительная темнота не замедлила сменить свет, всё ещё полыхающий яркими пятнами перед глазами. Только что извлечённый из капсулы роста и не привыкший к таким испытаниям, шокированный организм отключился.
Но в сознание девушка пришла почти сразу. Режим шоковой терапии работал безотказно: сразу после проверок Зои поместили в индивидуальную комнату, где температура сохранялась на несколько градусов ниже комфортной. Девушка продрогла и очнулась, стуча зубами от холода. Свернувшись калачиком и сотрясаясь мелкой дрожью, она несколько минут осматривала стерильно‑белое помещение. Огромное, во всю стену зеркало противоположной стены и маленький столик, на котором лежала белая одежда: хочешь согреться – тебе придётся напрячься, приложить усилия и встать, что не так просто, ведь мышцам сначала надо вспомнить движения и обрести хоть какую‑то силу.
Но Зои лежала, стараясь сопротивляться как можно дольше. Мысли метались, вспоминались десятки предыдущих жизней, полностью идентичных друг другу. Ей‑то, в отличие от остальных, совсем не стирали память, так и перекладывали из одного тела в другое, не корректируя ни единого байта информации. Девушка не боялась «Центра рождения», а боялась и ненавидела жизнь, что ждала её снаружи, после «выписки» – очередную из вереницы жизней, неизменно жёстких и гадких. Если бы Девятьсот Тридцать Девятая могла, то размозжила бы голову о зеркало. Но это уже случалось с ней.
