Дама под вуалью

Марион проснулась от шума внизу и узнала голос Гийома. Видимо, скоро пора двигаться в путь. Она резко повернулась в сторону кровати: постель была пуста, а сама Анна‑Мария в одной рубашке расчёсывала волосы, стоя перед зеркалом.

– Миледи, – смутилась Марион, – я не слышала, что вы встали. Позвольте мне…

– Я еще учусь быть бесшумной, – ответила та с улыбкой и заметила: – Ты не ложилась.

– Нет. Я решила, что мне будет спокойнее не спать.

– И как прошло дежурство?

– Мне кажется, что кто‑то приехал. Но я не подходила к окну, боялась вас разбудить.

Она помогла своей госпоже причесаться и облачиться в дорожное коричневое платье и замшевые перчатки. Молча наблюдая, как та спокойно надевает на правую руку крупное кольцо с бордовым камнем, которое во время сна было также при ней, она взяла в руки шляпку с вуалью и вдруг сказала:

– Миледи, разрешите мне высказать одну мысль… Хотя, наверное, не стоит.

– Почему? – обернулась та.

– Ну кто я такая, чтобы давать вам советы. Должна ли я вообще это говорить…

Анна‑Мария на секунду прищурилась, что‑то обдумывая, и кивнула:

– Я предлагаю, в дальнейшем мы будем поступать так… Ты хочешь что‑то мне сказать, но не уверена, стоит ли это делать? Задай себе мысленно два вопроса. Первое: действительно ли мне будет польза от твоих слов. И второе: хотела ли бы ты сама знать эту информацию, оказавшись вдруг на моем месте…

По лицу Марион скользнула радостная тень. Она кивнула и сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями.

С момента отъезда из Парижа она перестала подводить глаза углем и рисовать на щеках нездоровый яркий румянец, как того требовало ее нехитрое ремесло, да и пёстрые наряды были оставлены в трактире мадам Невер. Сейчас на изящном стане девушки было темно‑синее платье с тугим воротничком, а светлые, местами выцветшие волосы были собраны в узелок на затылке. С первого взгляда могло показаться, что это совсем другая Марион, и даже Гийом, увидев ее впервые в новом виде, не сразу признал ту, которую сам же и привел к Анне‑Марии неделей ранее.

– Тут дело вот в чем, – заговорила она после короткой паузы. – Я хотела озвучить соображения по поводу вуали, которую вы все время носите. В Париже это было оправдано, и даже справедливо для дамы, которая не хочет, чтобы ее узнали разные… ненужные люди. Но вот сейчас, в дороге… Я не хочу сказать, что это неправильно, миледи, не подумайте! Но в условиях поездки по стране, где нам никто практически не встречается, а владельцы придорожных гостиниц, я думаю, вас все равно не знают в лицо, вуаль… может давать обратный эффект. Быть средством привлечения внимания. – она сделала паузу, ожидая возражений, но так как их не последовало, договорила: – Вот если бы я владела постоялым двором, то внезапное появление дамы, путешествующей в одиночку с закрытым лицом, навело бы меня на странные мысли… А будь у меня недобрые помыслы, ваша загадочность могла лишь усилить мои подозрения.

Закончив фразу, она шумно вздохнула, зажмурилась и затаила дыхание в ожидании реакции своей госпожи.

– Пожалуй, в этом что‑то есть, – спокойно ответила та через пару минут, и Марион открыла один глаз:

– Что? – спросила она в легком удивлении.

– Я говорю, что в твоих словах есть зерно здравого смысла. На самом деле, вуаль для меня не столько способ остаться неузнанной – меня и так практически никто не знает во Франции – сколько средство, помогающее держать ситуацию под контролем. Никто не видит моих глаз, которые иногда могут сказать слишком многое, и я выигрываю драгоценные секунды… Но все же ты права. За пределами больших городов уместнее обойтись без неё. Возьми в том чемодане другую шляпку, которая с фиолетовой лентой…

Довольная тем, что ее мысли были приняты всерьез, Марион ринулась выполнять просьбу, и, разыскивая нужный предмет гардероба, обратила внимание на мелькнувший среди вещей рукав с вышивкой. И рукав этот был явно не от женского наряда.

Марион замерла в удивлении, затем аккуратно попыталась проверить свои догадки и ее предположения подтвердились: это был заметно потрепанный мужской камзол бордового цвета с отложным воротником. Бросив робкий взгляд в сторону своей госпожи – не заметила ли она дерзкой выходки – девушка быстро закрыла чемодан, отругав себя за неуемное любопытство, и сделала вид, будто ничего не было. Кому принадлежала эта вещь и почему миледи возит ее с собой? Имелись только догадки, но Марион запретила себе даже думать об этом, решив, что, как только появится подходящий момент, она признается в своем позорном любопытстве.

Когда обе дамы спустились вниз, там уже сидел Гийом, с завидной скоростью уплетавший яичницу. Задержавшись взглядом на лице Анны‑Марии, которую он впервые увидел без вуали, он на мгновение перестал жевать, затем выдавил:

– Доброе утро, миледи.

Та улыбнулась и ничего не ответила.

Поданный завтрак состоял из жареных яиц, куска ветчины и фруктов. Жена хозяина ежеминутно интересовалась у обеих девушек, не нужно ли им еще чего‑нибудь, видимо, выпрашивая похвалу своей стряпне, а Гийом пытался с набитым ртом ей что‑то рассказывать. Утренняя трапеза была еще не окончена, когда в зале появилось незнакомое лицо. Это был молодой человек, на вид лет двадцати с небольшим, с непокрытой головой, облаченный в костюм для верховой езды. Остановившись возле стола, где сидели Анна‑Мария и Марион, он раскланялся нарочно витиевато, всем своим видом демонстрируя приветливость.

– Мое почтение дамам. Разрешите представиться: Гастон Гишар.

– Очень приятно, месье, – сдержанно отозвалась Анна‑Мария, не удостаивая его взглядом, а Марион приветливо улыбнулась, словно желая таким образом хорошего дня.

– Это не вы ли прибыли ночью, месье Гишар? – спросила она и тут же натолкнулась на взгляд своей госпожи, словно напоминающей, что ей не надлежит в обход неё вести беседы.

– Можете звать меня Гастон, – сказал тот. – Да, это я. Я ехал из Парижа и не очень щадил лошадь, признаюсь. Бедняжка устала. А вы… Направляетесь на юг или на север?

– В Руан, – сухо ответила Анна‑Мария.

– О, это прекрасно! Нам по пути! Мы можем путешествовать вместе.

– Вы наверняка спешите, – возразила девушка. – А нас никто не ждет.

– Я уладил все дела быстрее, чем планировал, и мой хозяин ожидает моего возвращения в Руан только к понедельнику, – шевельнул бровями молодой человек и пояснил: – Я служу у Самуила Шарно, ювелира.

– Мне еще не доводилось бывать в этом городе, поэтому я не знакома с вашим хозяином, – заметила Анна‑Мария, по‑прежнему общаясь с ним вполоборота.

– Удивительно, что вы пустились в путь совсем одна, мадемуазель.

– У миледи есть я, – как бы шутя вставила Марион, тем самым давая понять Гастону Гишару, что тот имеет дело со знатной дамой, и это сработало. Молодой человек тут же пожелал им приятного аппетита, занял стол в противоположном углу и принялся за завтрак, однако, когда экипаж девушек уже был готов тронуться в путь, он на гнедой кобыле нарисовался рядом.

– Дамы, вы точно уверены, что вас не надо сопровождать? Эти дороги не всегда бывают безопасными. Да и ведь так веселее ехать.