Дама под вуалью

Проводив взглядом проехавшую по улице повозку молочницы, старый аристократ отошел от окна, уже третий раз за день обвёл взглядом свой кабинет, чуть задержавшись вниманием на огромном столе из темного дуба, и позвонил в колокольчик.

– Звали, Ваше Сиятельство? – дежурным тоном осведомился долговязый лакей в расшитой галуном ливрее.

– Сегодня не было почты, Рауль?

– Никак нет, Ваше Сиятельство, – и прибавил: – Если бы из Англии прилетела весть, я бы даже взял на себя смелость прервать ваш послеобеденный сон.

– Ты служишь в этом доме почти двенадцать лет, Рауль, – усмехнулся граф и, прихрамывая, опустился в кресло. – Ты можешь взять на себя множество дерзких поступков, уж я тебя знаю.

– Выезжая во Францию, – продолжил он через минуту, смотря в пустоту перед собой, – капитан Элфорд наверняка бы отправил мне письмо. И оно должно было приехать в Париж на неделю раньше них самих. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю, Ваше Сиятельство, но позволю себе предположить, что, по‑видимому, почтовая карета подверглась нападению грабителей… Это не такая и редкость.

– Или Розалин еще даже не в Англии… – мрачно заметил тот, – хотя прошло уже столько времени… Как полагаешь, что мне стоит сделать?

Думал верный слуга лишь пару минут, хорошо зная, что его хозяину не нужен абстрактный ответ про тягости ожидания.

– Можно послать гонца в Портсмут, куда должен прибыть корабль мистера Элфорда, – ответил он уверенно. – Так вы будете знать самое главное во всей этой ситуации.

– В который раз убеждаюсь, что не зря плачу тебе достойное жалование! – потряс указательным пальцем старый аристократ и распорядился: – Приготовь свежие чернила и найди того, кто…

Его слова были прерваны долгим и пронзительным звоном дверного колокольчика.

Граф и слуга переглянулись.

– И что же ты стоишь? – воскликнул первый. – Я не принимаю незваных гостей, но в последний месяц это полное исключение! Иди, открывай!

И, едва дождавшись ухода Рауля, он схватил тяжелую трость, стоявшую возле кресла, и, насколько мог поспешно, вышел следом.

В холле стояло двое: рыжеволосая девушка лет восемнадцати и высокий бородатый брюнет, облаченный в одежду коммивояжера. При появлении графа оба переглянулись, но никто не произнес ни слова. Все присутствующие рассматривали друг друга с выраженным напряжением на лицах.

Решив, что кем бы ни были эти молодые люди, вряд ли они хорошо знают манеры приличного общества, хозяин дома оперся всем телом на свою трость и сухо представился:

– Граф Деберье к вашим услугам. Чем обязан этому визиту?

Щеки молодой гостьи внезапно покрылись розовыми пятнами волнения.

– Я… – забормотала она. – Совсем забыла… это так трудно, оказывается… Меня зовут Розалин Деберье!

Эта фраза прогремела как гром посреди ясного неба. В голове старого графа и его лакея, присутствовавшего при этой сцене, завертелся целый ворох мыслей, сводившийся только к одному: если перед ними – Розалин, то кто тогда этот мужчина, который, в силу возраста, никак не может быть ее дядей, и где же тогда сопровождавшая девушку служанка.

Пауза затянулась. Никто не произносил ни слова.

– К сожалению, у меня плохие известия… – дрожащим голосом продолжила гостья, опуская глаза. – Я чудом добралась до Парижа. Спасибо господину Рене, – она указала на коммивояжера. – Я взяла на себя наглость пообещать ему вознаграждение от вашего имени, граф, если он поможет мне добраться невредимой сюда… Дело в том, что в пути случилось страшное: на нас напали разбойники…

Голос ее сорвался. Кажется, она была готова разрыдаться.

– И этот джентльмен?.. – граф с сомнением посмотрел на гостя, чье грубое лицо с неухоженной бородой не внушало ему доверия.

Тот стащил с головы потрепанную шляпу и изобразил неуклюжую улыбку:

– Рене Бианчи к вашим услугам. Вот… доставил мадемуазель в Париж, как она просила.

– Господин Бианчи был очень любезен ко мне, – поддержала та. – К сожалению, дядя Роджер и Сесилия были убиты разбойниками, которые напали на нас в пути.

– Ах, вот оно что… И при вас, – заметил граф, прищурившись, – конечно, нет ничего, что могло бы доказать связь с нашим родом?

– О, есть! Я так разволновалась, что забыла про доказательства, простите! – она вытащила у себя из корсажа грубого платья туго набитый конверт из крашеной кожи. – Это все, что я успела схватить, когда убегала!

Проглотив ком в горле, граф лично принял из ее рук бумаги и сел в кресло возле ломберного стола. Медленно развязав веревку, которой был обвязан сверток, он вытряхнул его содержимое, и на растерянном лице старого дворянина замерла полубезумная улыбка счастливого человека.

– Ваше сиятельство? – встревоженно склонился Рауль.

– Только взгляни, – прошептал граф. – Кольцо, принадлежавшее моей жене… Я думал, оно пропало, а, оказывается, Антуан увез его с собой. А это… Неотправленное письмо моего сына. Я узнаю его почерк… Медальон с портретами Антуана и его дочери… Эта брошь, видимо, принадлежала его жене… О, боже… – он на мгновение закрыл лицо дрожащими руками, но природная аристократическая гордость взяла верх. Граф встал.

– Бланш! – крикнул он горничную. – Проводи мадемуазель Розалин в подготовленную для неё комнату и помоги ей переодеться. Господин Рене, – повернулся он к итальянцу, – соблаговолите пройти в мой кабинет…

 

Спустя пару часов граф Деберье попросил обретённую внучку спуститься в гостиную и та не заставила себя ждать, с проворством лани сбежав по длинной лестнице. Ее рыжие волосы были собраны наверх по последней парижской моде, оставив в обрамлении лица пару прядей, а легкое голубое платье с открытыми плечами подчеркивало декольте.

– Проходи, дорогая моя. Надеюсь, ты успела отдохнуть?

– Да, Ваше Сиятельство, – та отвесила деликатный, хоть и немного топорный, полупоклон.

– Не надо, – поморщился тот, жестом приглашая ее сесть на диван рядом с собой. – Я тебе не чужой, хоть и понимаю, что трудно привыкнуть. Расскажи мне всё.

– Ах… Какие ужасные мгновения… Если бы не господин Рене… Он был очень добр ко мне и всю дорогу представлял своей сестрой… Он ушел, да?

Граф кивнул: