Девочка Волка
– Ешь давай… живо! И впитывай каждое слово, которое я тебе сейчас скажу. Не торопись, ешь медленнее, у тебя никто не отберет. Значит, так. Трахать тебя буду только я, когда захочу и где захочу, а ты с большим удовольствием будешь раздвигать свои длинные ножки. Я своим ни с кем не делюсь, поэтому успокойся, отдавать никому не собираюсь. Но если ты себя будешь вести плохо, а я чувствую, девочка, что будешь, – придвинулся к столу, окидывая ее лицо цепким взглядом. – Я тебя накажу, не советую тебе меня провоцировать. Запомни раз и навсегда, ты моя собственность, моя шлюха!
– Меня тошнит… – прошептала она.
– От меня?! – взревел я, вставая с кресла и нависнув над ней, облокотившись кулаками о стол. Прикрывая рот руками, смотрит на меня во все глаза и мотает отрицательно головой.
– Нет‑нет… от ситуации, в которую я попала, пожалуйста, меня сейчас вывернет.
– Черт… Лида!
Прибежала Лида на мой рев:
– Да, хозяин?
– Отведи ее, пока она не заблевала мне всю столовую! И проследи, я вернусь вечером.
Быстрым шагом, поправляя на себе одежду, матерясь, пошел на выход. Нажал на первый этаж, нахуй надо было тащить к себе домой, надо было к работникам поселить. Что уже говорить, по любому уже моя, зацепила меня Рыжая. Волосы просто огонь, фигурка точеная, таких еще не трахал… Вот, сучка, тошнит, значит, от меня…
Вика
Зашла в ванную и умылась холодной водой, меня немного отпустило, особенно, когда не вижу его перекошенную рожу. Какой же он здоровый! Эта туша меня раздавит.
Как сбежать и вопрос, куда? Почему у меня есть уверенность, что он меня везде найдет, и то, что я грозилась пойти в полицию, только испортит все. На лифте я заметила кодовый ключ по отпечатку пальца, так просто отсюда не выбраться. Нет, Вика, отсюда не выбраться, точка.
Еще раз умылась холодной водой, облокотилась о раковину, заглядывая в свое отражение в зеркале.
Спокойно, Вика, спокойно, надо усыпить его бдительность. Он, конечно же, не дурак, глупо было бы на это надеяться. Как представлю, что стану его подстилкой, так на меня снова накатывает тошнота. Дыши‑дыши, Вика…
Другим ведь девчонкам удавалось сбежать из рабства, вот и мне удастся. Надо показать ему, что я смирилась со своим положением и стать покорной. Придется, Вика, придется. Благодаря дяде я в полной «ж…». Я не смогу промолчать, если он меня будет подавлять, а он будет, тут даже гадать не надо. Ладно, Вика, глубокий вдох и выдох.
– Надо просто делать, что он говорит и не огрызаться, должно получиться, – говорю эти слова вслух, но внутри себя понимаю, что вряд ли получится.
Развернулась на пятках и пошла на выход. За дверью меня ждала Лида, верный работник Оборотня.
– Скажите, Лида, я могу у Вас попросить альбом, карандаш и точилку?
– Конечно, думаю, в этом проблем не должно возникнуть, хозяин – щедрый человек, – улыбнувшись, ответила она.
– Благодарю Вас, Лида, я пойду в комнату.
– Хорошо, если проголодаетесь, только скажите.
– Спасибо, Вы очень любезны.
Ушла в комнату и сидела, пока мне не принесли два альбома и кучу карандашей с точилками, еще и ластики, видимо, бонусом. Расщедрился для своей ручной шлюшки.
Скривила лицо, уставившись на альбомы. Хороша шлюха, ничего не скажешь, я первая шлюха‑девственница. У этого дуболома, похоже, все шлюхи, и девственницы тоже. Чем ему так женщины не угодили, что он всех под одну гребенку? Неразделенная любовь? Да сдался он мне, думать еще о нем, слава богу, дал передышку.
Забравшись к изголовью кровати, перебросила волосы на одно плечо, открыла альбом. Когда мне очень плохо, я всегда рисую граффити в альбоме или пишу кистью, если это холст. Холст, кисти и краски – это очень дорого, поэтому, чаще граффити. Когда мама ушла, только так из депрессии выходила. На бумаге можно показать все свои мысли и переживания. Взяла в руки карандаш, выпустила тонкой струйкой из легких воздух, прикрыла глаза на три секунды и прочертила линию на альбомном листе.
Меня всегда уносит, как в транс впадаю, стоит только карандашу соприкоснуться с бумагой, полностью захватывает. Штрих за штрихом, растушевка, закончив рисунок, смотрю на оскалившегося волка, который собирается атаковать, и осознаю, что он вот‑вот нападет, а жертва я. Вдох‑выдох.
– Спокойно, пока еще ничего не произошло, – успокаиваю сама себя вслух.
Где вообще я нахожусь, даже не знаю. Из окна вдали виднеется пляж с людьми, аллея одна, вторая, деревья, лавочки, – мне это совершенно ни о чем не говорит, только то, что я нахожусь на каком‑то курорте.
В комнату зашла Лида и позвала на обед. Только она сказала о еде, и мой желудок издал голодное урчание.
– Спасибо, Лида, я бы поела.
– Тогда идите за мной, – сказала она, при этом мягко улыбнулась. Мы вместе вышли из комнаты, в которой я с некоторых пор живу, и отправились через весь дом в просторную, с дорогим и очень красивым интерьером кухню. Нарезая на ломтики хлеб, она пригласила меня присесть за стол, что я и сделала. Поставила передо мной тарелку с вкусно пахнущим борщом и пиалу со сметаной.
– Ммм… – наклонилась к тарелке и вдохнула аромат. – Пахнет вкусно.
Ложкой набрала из пиалы сметану, размешала в борще и с большим удовольствием съела всю тарелку.
– Спасибо, было очень вкусно, – поблагодарила я Лиду.
– Так на здоровье. Может, добавки?
– Нет, спасибо, я наелась. Скажите, а где мой сарафан, он был в комнате в ванной…
– А‑а… так я его в стирку кинула, – ответила на мой вопрос Лида.
– Ясно. Эм… а скажите, где мы находимся?
Лида озадаченно на меня посмотрела и сказала:
– Что значит где? Это пентхаус хозяина.
– Ого… даже пентхаус. Выходит, мы на последнем этаже?
– Да, весь отель принадлежит хозяину, а последний этаж полностью спроектирован под его пентхаус.
– Я поняла, Лида, что это дом Вашего хозяина, а скажите, в каком мы городе?
– Вика, а Вы разве не знаете? – удивилась она.
Стала бы я спрашивать, если бы знала.
– Нет, Лида, скажите уже.
– Эта не город, мы в станице находимся, – ответила она.
– В какой такой станице? – пришла моя очередь удивляться.
– В станице Руслана Тимуровича.
– Ага… понятно, и кто этот Руслан Тимурович?
– Так хозяин же, – и глядит на меня, как на умалишенную.
– Яс… но, а что хоть за станица, где находится?
