Девять абортов до. Или история одной жизни

Внутри у Рафаэля возникло ощущение падения. Как будто все тело сильно обмякло, «вода» эмоционального напряжения превратилась в «лед» и внутренний диалог выключился. Голова стала, словно айсберг, тяжелой и холодной, сознание стало ригидным и инертным. Появилась нарывающая боль в висках и затылке. Внутри возникло желание сползти и отключиться. Это состояние было похоже на принятие неизбежного поражения, когда принимаешь свою беспомощность, все становится безразлично. Все внутренние противоречия мгновенно улетучились, и Рафаэль просто сидел, молча уткнувшись в одну точку, чувствуя хрупкость и бессмысленность своего присутствия в этом мире. Он никогда не мог дать определение этому состоянию. Оно возникало всякий раз после вспышек сильного страха или гнева.

– Меня задержали на работе, извините. Я не хотел бы сейчас говорить обо мне, потому что я здесь по поводу Танвира, как вы помните. У нас мало времени, поэтому давайте не будем его терять на поиск мотивов моего «плохого» поведения, у меня для этого есть свой психотерапевт, – спустя несколько минут еле выговорил Рафаэль.

– Я не могу говорить о Танвире как о человеке, которого знаю лично. Я лишь могу анализировать образ Танвира, который соткан из ваших представлений, Рафаэль. Реальный Танвир и тот, которого я знаю с ваших слов, могут быть совершенно разными людьми. Поэтому, для того, чтобы вам помочь, мне важно понимать, что происходит с вами и в каком вы психоэмоциональном состоянии. Ваше опоздание в данном случае может быть очень информативным, поэтому я так настаиваю. Вы думали заранее о том, какую историю хотели бы рассказать на нашей сегодняшней встрече? Может быть, ваше опоздание как‑то связанно с ее содержанием? – не обращая внимания на возражения Рафаэля, спокойным голосом продолжал Артур Маркович.

Но Рафаэль его уже не слышал. Разговор об опоздании не входил в его планы. Перед встречей он заранее все обдумал и спланировал. Так как он опоздал, времени оставалось мало, и нужно было все успеть рассказать и обсудить. Ему хотелось, чтобы внимание Артура Марковича было полностью в его распоряжении. Никакой самодеятельности и инициативы быть не должно, лишь строгое следование пунктам плана Рафаэля и быстрое и четкое изложение ответов по существу. Неконкретные рассуждения на отвлеченные темы вызывали в нем глубокое чувство разочарования, которое он старался сдержать. Точное следование пунктам заранее спланированного разговора для Рафаэля было обязательным условием для ощущения результативности от терапии. Он должен был вначале пересказать историю, потом выразить свое мнение, потом выслушать «как правильно» от Артура Марковича и, далее, обязательно прозреть, достигнув инсайта. Таков был план.

Рафаэль верил, что наставник обладает тайными знаниями и силой, которых у самого Рафаэля не было. Ему казалось, что, приходя на консультацию, он впитывает в себя силу Артура Марковича и становится таким же, как он. Он даже непроизвольно начинал копировать его поведение и манеру общения. Он верил, что это поможет ему справиться с запросом Танвира, которого он боялся каким‑то животным страхом.

Во время встреч с этим загадочным клиентом, Рафаэль обычно чувствовал себя беспомощным ребенком. Как только Танвир заходил в кабинет и располагался в кресле, возникало ощущение собственного ничтожества. Поведение и манеры Танвира, мускулинность – все характеризовало его как доминантного самца. Рафаэль восхищался им, завидовал и боялся. Боялся, что его используют, втягивая в какую‑то взрослую и опасную авантюру. Он не мог понять, почему такой могущественный человек приходит за советом к такому «бесцветному» психологу, как он. В поисках ответа фантазия Рафаэля рисовала различные гипотезы, в которых Танвир представлялся в роли преступника, агента, террориста, а иногда и шамана загадочного племени, явившегося за его тщедушной душонкой. И в каждом из этих сценариев Рафаэля приносили в жертву.

Он сидел, нахмурившись в кресле, и чувствовал, как опять приближается к панике. Ему казалось, что Артур Маркович специально тянет время, наказывая его таким образом за опоздание. Он решил проигнорировать вопрос и начал действовать по собственному плану, начав пересказ истории.

– Эта история про неуверенного в себе парня, который мечтал стать мужественным, – смотря в другую сторону, нервно начал Рафаэль. – Парень этот считал себя слабым и трусливым. И для того, чтобы обрести смелость, он стал заниматься боевыми искусствами. Так как ходить в секцию он не мог, потому что в семье не было денег, он занимался самостоятельно. Для этого он оборудовал в своем дворе тренировочное пространство, сам сделал и повесил грушу из мешка, а отец помог соорудить турник. Танвир обратил внимание, что отец парня был уже в преклонном возрасте и не поддерживал увлечения сына, он был против проявления насилия и агрессии. Танвир рассказал, что в тех местах, где разворачивались события этой истории, днем становилось очень жарко, и заниматься было возможно только рано утром или ночью.

Однажды на рассвете, во время очередной пробежки вдоль берега, на пустынном пляже, парень увидел мужчину, который двигался так, словно это был поединок с невидимым врагом. Движения были такими легкими и быстрыми, что создавалось впечатление, что он невесомый, как пушинка, колыхающаяся на потоке восходящего воздуха. Молодой человек не смог продолжить пробежку – так сильно впечатлил его танец незнакомца. Он, как вкопанный, стоял и смотрел, восхищаясь каждым его движением. По окончании своего занятия незнакомец подозвал парня, и они познакомились. Так молодой человек встретил своего первого учителя восточных единоборств.

С того момента каждое утро молодой человек под руководством неожиданно обретенного наставника стал изучать искусство кунг‑фу. Помимо боевых техник они много разговаривали. Так юноша узнал, что в «искусстве побеждать» главным является не сила мускул, а сила духа. Именно она руководит бойцом и является ключом, который открывает двери к секрету мастерства. Их занятия продолжались недолго. Так как учитель был из другого города, он в скором времени уехал.

Спустя время парень встречал других мастеров, у которых учился. Другие учителя так же говорили о философии, которая подразумевала в первую очередь владение собой, спокойствие, доброжелательность и применение силы только в крайних случаях и только для самообороны. Иногда лучше отказаться от боя, и эта выдержка будет являться победой, в первую очередь, над собой, потому что главный противник находится внутри, и победить нужно сначала его. Они говорили, что внешний мир – это отражение внутреннего мира и что мастерство – это гармония тела, ума и духа.

Но для восемнадцатилетнего юноши эта философия была недоступна, он был уверен, что победить соперника можно только подавлением, что пытаться урегулировать конфликт без применения грубой силы – это значит быть трусом. Поэтому, когда его провоцировали, то он, не задумываясь, развязывал драку, не выдерживая напряжения из‑за переполняемых чувств. Ему казалось, что эти чувства возникают только у него, потому что он неуверенный и трусливый. Он очень боялся признаться себе в этом и делал все для того, чтобы избавиться от этого унизительного ощущения.

– Что вы чувствуете, когда рассказываете про этого юношу? – спросил Артур Маркович во время образовавшейся паузы в рассказе Рафаэля.

– Я чувствую, – сдерживая вспышку раздражения и придавая драматизм интонацией, – что не успею рассказать всю историю, как запланировал, – сказал Рафаэль.

– Вы сейчас на меня злитесь? – спросил Артур Маркович, приспустив очки и направив взгляд прямо в глаза Рафаэля.