Девять абортов до. Или история одной жизни

– Нет! Я просто хочу успеть обсудить с вами свою роль в терапии с Танвиром. На прошлой неделе я так и не получил от вас профессиональных рекомендаций. Я поделился с вами своими гипотезами, но не услышал вашу версию, так как время нашей встречи закончилось. Сейчас, когда вы спрашиваете о моих чувствах, мне кажется, что вы игнорируете мой запрос и пытаетесь увести разговор в непонятном для меня направлении. Я начинаю нервничать, потому что переживаю, что мы опять ничего не успеем, – вспотев от прямого взгляда Артура Марковича и испытывая чувство вины за собственное мнение, ответил Рафаэль.

– Продолжайте, – спокойно сказал Артур Маркович, – сделав какую‑то заметку у себя в тетради.

– Со слов Танвира, – продолжил Рафаэль, – в то время в стране был беспорядок. Каждый выживал, как мог, преступность процветала. Так как парень активно занимался боевыми искусствами, то в его услугах стали нуждаться те, кому была нужна грубая сила в качестве аргумента. Юноша стал подрабатывать вышибалой, а иногда принимал участие в разрешении конфликтов между местными группировками. Им было легко манипулировать. Если ему говорили про трусость и слабохарактерность, то он сразу был на все согласен, лишь бы не быть уличенным в наличии этих непозволительных для мужчины качеств.

Из‑за своей нарочитой смелости или, точнее, глупости, он однажды попал в тюрьму, в которой его держали, пока велось следствие. В камере находились разные люди, от явных рецидивистов до совершенно безобидных персонажей, которые оказались за решеткой из‑за того, что соседская курица случайно перепрыгнула к ним во двор, и они ее съели. И, если с поедателями куриц у парня разногласий не возникало, то с одним из рецидивистов возник конфликт, который имел затяжной характер и эмоционально истощал юношу. Этот «бывалый» подавлял парня своим авторитетом в камере и постоянно провоцировал на конфликт. Но в камере развязывать драку было нельзя, и парня предупредили об этом. Если кто‑то не соблюдал это правило, то тогда надзиратели в наказание выгоняли всех, кто сидел в камере, а это около тридцати человек, в коридор и проводили воспитательную работу, избивая всех без разбора резиновыми дубинками, даже безобидных курятников. А потом все эти тридцать человек ненавидели зачинщика и всячески пытались ему это выразить.

Парень не хотел стать аутсайдером, поэтому чувствовал себя беспомощным, так как не умел улаживать конфликты без кулаков. Но так продолжалось недолго. Немного обвыкшись, он придумал план. Несколько раз в неделю всех заключенных из камеры выводили на прогулку на воздух в специально предназначенное для этого помещение, где не было столько глаз надзирателей. Там он и решил немного проучить своего обидчика и сделал это быстро и незаметно. Мучителя увезли в санчасть, но спустя неделю вернули обратно в камеру. Танвир говорит, что применять силу было нельзя, потому что в тюрьме свои законы. В общем, после случившегося, как‑то ночью во время сна к парню незаметно подкрался тот самый рецидивист с заточкой (самодельным ножом) в руках.

– Вы, наверное, хотите меня спросить: «Убил ли он его?». Я не знаю, он ушел, так и не рассказав окончание истории, – сказал Рафаэль после некоторой паузы.

– Нет, я помню про неопределённость, – ответил Артур Маркович. – И как раз хотел поговорить с вами об этом. Вы пришли ко мне, чтобы я помог вам разобраться с вашим пациентом. Вы говорите, что не понимаете Танвира и не улавливаете смысл его историй. Так ведь?

– Да, так, – с настороженностью ответил Рафаэль.

– Я понимаю, что вы злитесь из‑за моих вопросов, которые вам кажутся не по существу. Но если мы будем с вами оперировать исключительно вашими представлениями и ожиданиями, то вряд ли продвинемся дальше того места, где вы сейчас находитесь. Я знаю, почему так происходит и хочу, чтобы вы тоже научились этим пользоваться.

Человек может говорить одно и одновременно не вербально сигнализировать о совершенно другом, о том, о чем он боится думать или говорить. Внимательно наблюдая за поведением человека, его жестами, мимикой и интонацией, можно многое понять не только из его слов. Вы сказали, что проваливаетесь в туман во время встреч с Танвиром и теряете нить разговора. Получается, что в вашем распоряжении остается совсем мало материала для осознанного анализа по вине затуманивания сознания. Но есть еще бессознательное, доступ к которому можно получить, если приложить определенные усилия. Когда вы пересказываете мне историю, услышанную от вашего пациента, то воспроизводите не только содержание, но и эмоциональный отклик той встречи. Это можно сравнить с губкой, которая впитала в себя воду и теперь содержит ее внутри себя. Она ничего другого впитать в себя не могла, кроме того, с чем соприкасалась некоторое время назад. Но, в отличие от губки, человек еще дополняет воспоминание своим собственным смыслом. Поэтому так важно понимать, что происходит с вами, когда мы встречаемся. Эта информация может нам помочь разгадать Танвира. Понимаете, о чем я? – продолжил Артур Маркович.

Рафаэль выглядел подавленным, он сидел на краешке кресла, весь в напряжении и с чувством стыда. Ему хотелось выбежать из кабинета, хлопнув дверью и больше никогда сюда не возвращаться. Он понимал, что Артур Маркович прав, но ему казалось, что внутри он надсмехается над ним, пренебрежительно указывая на его глупость и некомпетентность.

– Да, теперь понимаю, – с разочарованием в голосе ответил Рафаэль.

В этом момент он чувствовал себя умственным инвалидом. Внутренний голос уничтожал последние остатки самоуверенности и безжалостно казнил фантазию великого предназначения Рафаэля.

– Мы с вами не Боги, – прервав молчание и объединив себя и Рафаэля с позиции профессиональной идентичности, продолжил Артур Маркович. – Есть пациенты, которых понять бывает очень трудно, а порой и невозможно. Для всего нужно время и не стоит поддаваться унынию и разочарованию. Знаете, выражение «осилит дорогу идущий»? Если говорить про юношу из истории Танвира, то в молодости он искал пример для подражания. Вы говорите, что его отец был уже в преклонном возрасте, поэтому он не мог идентифицироваться с ним с позиции силы. Поэтому он выбрал другой способ вложить в отца слабость, от которой убегал, но в тоже время постоянно чувствовал в себе. Слабость символизировала присутствие и поддержку отца внутри парня. Он не мог понять философию боевых искусств, потому что смотрел на мир однобоко. Разрушать всегда легче, чем построить. Но одно непременно следует за другим. Важно понять, что через принятие своей слабости и беспомощности в этом мире мы становимся сильнее.

– Наше время вышло, – посмотрев на часы, сказал Рафаэль, опередив Артура Марковича.

– Вы хотите убежать? – с улыбкой прокомментировал Артур Маркович, закрывая тетрадь и поднимаясь со своего кресла, чтобы попрощаться с Рафаэлем.

Рафаэль улыбнулся в ответ, пожал руку Артуру Марковичу и вышел из кабинета. Раздражение прошло, на душе было легко. Он подумал о том, что сегодня смог получить что‑то ценное для терапии с Танвиром. «Все прошло по плану», – подумал Рафаэль, закрывая за собой дверь кабинета Артура Марковича.

 

IV. Неопределенность

Очередная терапия Рафаэля у Артура Марковича началась обычно, сомнений в этот раз не было. Рафаэль как будто согласился с важностью такой супервизионной поддержки. И, хотя встречи с Танвиром все также проходили в тумане и сильном напряжении, где‑то внутри Рафаэль стал чувствовать поддержку ментора. В моменты, когда было совсем невыносимо и хотелось отказаться от Танвира, он представлял себя в образе Артура Марковича, и это воображение помогало ему преодолевать свою неуверенность.