Дневник лесного янгире
– Тебе показалось! ‑сказал я и продолжая икать прошел в комнату. ‑Нормальные у меня глаза.
– Воды выпей. И поешь чего‑нибудь. Бабушка приготовила пирог с визигой.
– Да, сейчас.
Смотрю в телевизор. На экране маршировали курсанты. Строем. Колоннами. Одетые по‑праздничному. Мне вдруг становится смешно. Мне кажется всё это таким наигранным, таким ненастоящим и лицемерным. В обычном состоянии я бы ничего этого не почувствовал. Просто пропустил бы мимо себя, не задумываясь. Но под психоделиками, личность становиться чувствительной к напыщенности и помпезности. Ты видишь всю фальш и лицемерие, которые люди хотят прикрыть патриотизмом или религией. Они и сами в это не до конца верят и ты это понимаешь.
Вдруг вновь подступает тошнота. Я перестаю ржать во весь голос, подхожу близко к телевизору, который транслировал парад победы и меня рвет прямо на экран.
Я не мог объяснить себе, что именно изменилось, но я отчетливо понимал, что стал в тот день совершенно другим человеком.
Исключение
В спортивном зале все из класса стоят около меня, а я стою на руках и тяжело пытаюсь отжаться от пола. Физрук произносит, когда у меня еле‑еле получается.
– Раз…
Стараюсь отжаться повторно, но у меня не выходит. Чересчур худое тело в красной майке дрожит. Физрук, уже не молодой мужчина 50‑ти лет, держа в руках классный журнал и ручку, спрашивает у меня, спустя минуту моих тщетных попыток отжаться:
– И это всё? Только раз?
Все в классе громко засмеялись Громче всех, конечно же, Артем с дрэдами. На нём белая футболка «Спутник» и черные шорты. Я понимал, что сил, чтобы отжаться ещё хотя бы раз, у меня уже не хватит.
– Именно это я тебе и ставлю в журнал, Муров. Ты заслужил только этот раз!
Встав на ноги и окинув презрительным взглядом учителя физкультуры и всех одноклассников, которые продолжали посмеиваться надо мной, я ушёл прочь из зала. Мне хотелось напиться воды. По лицу стекал пот, а настроение было самым паршивым. Я шел по коридору и задавался вопросом, почему у меня такое слабое здоровье? Все видят это и пользуются моментом, чтобы унизить. Каждый пацан из моего класса мог отжаться и пять и десять раз, но не я.
– Ты наверное действительно слабак! ‑сказал я сам себе.
Сзади, меня кто‑то назвал по имени. Я обернулся и увидел знакомую кореянку. Она была всё такая же пухленькая, с милыми косичками на голове и улыбалась мне.
– Привет. ‑сказала она.
– Салют. ‑равнодушно ответил я.
– Что‑нибудь случилось? Почему ты такой мрачный?
– Нет, всё нормально…
– Знаешь, я после того случая, ну с тем лысым нациком… Я так тебя и не поблагодарила тогда.
– Но ведь я ничего не сделал.
– Сделал. Они меня обижали. Но потом появился ты. ‑девочка убирает рукой челку с глаз.
– И они мне сломали нос. Я ничего не сделал. Я лишь получил люлей… В прочем, я уже начинаю привыкать…
– Но они оставили меня в покое. Ты заступился за меня. Ты… Поступил смело.
– Я так не думаю… ‑качаю я головой.
Мимо нас проходит Артем. Он смотрит на меня и издевательски улыбается, напоминая, каким жалким слабаком я только что выглядел на уроке. Во мне закипает злоба. Парень уходит в туалет, громко пиная дверь.
– А знаешь, что я думаю? ‑продолжает кореянка. Она слегка нервничает. –В пятницу мне родители хотели устроить праздник в честь того, что я окончила четверть на одни пятерки. Будет торт, чай с мятой… Может, ты придёшь? Будут одни девочки, но ничего, может ты с ними найдешь общий язык и мы хорошо проведем время…
Я ничего не ответил. Девочка достала из кармана свернутый лист бумаги и протянула мне.
– Знаешь, я учусь рисовать. Мечтаю потом поступить в художественную школу…
Я развертываю листок и вижу на нём свой портрет, нарисованный карандашом. С бумаги на меня смотрел мальчик с добрыми глазами и улыбкой.
– Послушай, что ты за мной ходишь? –спросил я, отрывая взгляд от рисунка. ‑Ты чё, следишь, м?
– Нет, с чего ты взял? –её пухленькие щёки краснеют.
– Пожалуйста, отстань от меня… –я сминаю лист бумаги и бросаю на пол. ‑Ты мне надоела! Тебе что не понятно, что я не хочу с тобой общаться. Уходи, пожалуйста! Я тебя прошу.
У девочки меняется выражение лица. Глаза становятся влажными.
– Извини… ‑говорит она. ‑Я не знала.
– Может, свалишь уже?
Кореянка в слезах уходит. Я смотрю на неё и начинаю жалеть о сказанном. Но сказанное вслух уже не отмотать назад, а извиняться я уж точно не собирался. Пройдя в туалет, наклоняюсь к крану и начинаю пить воду. Закончив свое мокрое дело и поправляя треники, сзади меня появляется маленький кусок дерьма, фанатеющий от Lim Pumpa. Напившись ледяной воды, я вижу его отражение в зеркале. А именно его ухмылку.
– Знаешь, урод… Миру нужны такие, как ты … ‑говорит он.
Я молчу и просто смотрю на его отражение.
– Рожденные для того, чтобы быть грушей для битья!
В моей груди бомбануло зарядом злобы. И эта волна прошла по всему телу, дойдя до кончиков пальцев рук. Никогда я не чувствовал такой ненависти. Меня затрясло. Я крепко сжал кулак и подошел вплотную к Артему с его нигерской прической.
– Что ты хочешь, задрот? ‑спрашивает он.
И тут я не выдержал, даже сам не понял, как это получилось. Мой кулак яростно попадает ему в лицо, прямо в правую скулу. Удар был таким сильным, что парень отлетел в сторону.
– Что ты делаешь… ‑завопил он, хватая перекошенное от удара лицо.
На плитку пола закапала алая кровь. Артем трогает свою худую челюсть в страхе, как будто я ему её проломил.
– Заткнись! ‑сказал я и сжимая кулак, подхожу к нему, намереваясь нанести очередной удар.
Он начинает от меня уходить, но я вновь сильно бью его и валю на пол.
В этот момент в туалет заходит директор. Уроки ещё во всех классах продолжали идти и она, проходя мимо и услышав в туалете шум, решила разведать всё ли в порядке. Я оборачиваюсь на неё. Глаза у меня вытаращены как у душевнобольного.
– Что здесь происходит? ‑спросила она.
Я смотрю на руку. Она в крови. Где то на полу плачет Артем.
