Дневник лесного янгире
В этот момент в туалет заходит директор. Уроки ещё во всех классах продолжали идти и она, проходя мимо и услышав в туалете шум, решила разведать всё ли в порядке. Я оборачиваюсь на неё. Глаза у меня вытаращены как у душевнобольного.
– Что здесь происходит? ‑спросила она.
Я смотрю на руку. Она в крови. Где то на полу плачет Артем.
В этот день, я отправился в кабинет директора и она пригрозила меня исключить. Выходя из кабинета, я увидел на лестнице Артема и еще двух своих одноклассников вместе с ним. Они между собой разговаривали. Я быстро проскочил по лестнице мимо них и когда уходил, мне послышался голос Артема:
– У этого урода даже глаза изменились…
***
Я шёл вдоль покрытой граффити стены под истеричные вопли внутреннего голоса: «Что теперь со мной будет и что скажут, когда узнают о произошедшем, мои предки? Они точно будут в ярости. Каким будет наказание? Домашний арест? Наверное, они будут крайне разочарованны тем, что меня исключат из школы и увидеть эту грусть в их глазах, наверное самое страшное.»
На самом деле, я всегда любил своих родителей, очень трепетно относился к маме и старался не расстраивать по пустякам. Родители часто говорили мне о том, что я на них не похож. Не внешне, а именно внутренним миром, сумасшедшими поступками. Но я и не верю, что ребенок – это твой след, твоё продолжение. Я уверен, что это совершенно отдельное существо с другим миром внутри.
Больше всего, о чем я думал, так это о животной ярости, ударившей мне в сознание. Со мной ведь никогда прежде подобного не случалось.
В кармане завибрировал телефон. Я достал из куртки гаджет и увидел на треснутом дисплее номер отца. На какое‑то мгновение прикрыл глаза. Началось… Ему уже всё доложила классная. Что теперь будет?
– Па, привет… ‑говорю я в трубку.
– Да сын, привет…
Повисла неловкая пауза. Я решил её оборвать:
– Почему звонишь? Что‑то случилось?
– Я в курсе, что произошло. Тебе нечего делать в этой школе.
– Что?
– Тебя хотят исключить. За то, что ты избил того парня. И за твои прогулы!
– Ты так спокойно об этом говоришь… Я думал…
– За то, что подрался, тебя ругать не буду! Уверен, что не ты первый начал эту драку, знаю тебя. Идиотов хватает. Меня родители никогда не ругали за подобное и правильно.
Мой отец всегда воспитывал во мне мужчину. В свободное от работы время, занимался со мной и показывал, как ставить блок, чтобы уйти от удара, как самому бить сильнее.
– Мир стал сложнее, чем тот, в котором я вырос. Но кое‑что никогда не меняется. Бей первым. Не плачь! ‑говорил он, подставив кулак под мой мальчишеский подбородок.
Я знал, что он поймёт меня в данной ситуации.
– А по поводу прогулов мы ещё поговорим… ‑продолжил он по телефону.
– Да, конечно…
– В общем, тебя переведут в лицей…
– В лицей? Ого! За не посещаемость и махач? ‑я сиял от счастья, услышав отца. – Это прелестно!
– У моего босса с работы есть связи с директором этого лицея. Тебя принимают. Я уже договорился. Только там учиться будет сложнее… Обещай хотя бы там голову включать.
– Хорошо… Я постараюсь
– И где ты шляешься до сих пор?
– Иду домой…
Бабушка
На выходные я уехал к дедушке с бабушкой в их старенький деревянный дом. Вечером, когда они спали, я медленно, на цыпочках, чтобы не услышали, ушел в другую комнату, включил фонарик и положил его на стол, чтобы порефлексировать со своей тенью.
– Что со мной произошло сегодня в школе? ‑спросил я у своей тени. ‑Я был сам не свой. Почему?
– Это был ты. И не кто‑нибудь другой.
– Но ненависть… Она была у меня и ранее, но я умел контролировать её и подавлять, но сегодня я дал ей волю. А если в один прекрасный момент это повториться… Что будет? Моя сущность… Моё я… Исказилось… Что ты можешь сказать? Ничего не чувствуешь?
– Я – тень и у меня нет чувств. Я лишь отражение того, что есть в тебе…
– Скажи, это последствия ритуальных грибов, из‑за которых теряется ощущение времени и границ?
Вдруг слышу, как заходит бабушка и включает свет в комнате.
– Что ты тут делаешь так поздно? –прищурив глаза, спросила она.
– Ничего, иди спать.
– Ты с кем‑то разговаривал? Я же слышала!
– Тебе показалось…
– Думаешь самый умный? Нормальные люди ночью спят, а не разговаривают сами с собой…
– Значит я не нормальный… ‑холодно произнес я, отвернувшись и посмотрев в окно.
– Зачем ты вообще к нам приехал?
– А что? Нельзя?
– Уезжай, ты здесь никому не нужен!
Бабушка была очень набожной, но в свободное от церкви время, часто ругалась, ворчала и жаловалась на жизнь, отравляя ауру всем, кто был рядом. Но сходив в церковь и помолившись, считала, что вновь стала святой, а значит, у неё автоматически появляется карт‑бланш на грехи.
– Я приезжаю к дедушке! Нужен ему и живу у него, то, что, думаешь ты, мне все равно, поняла? А с тобой мне и воздухом одним дышать нет желания!
– Мразь малолетняя! –сказала она и выключив свет своей сморщенной от возраста и ненависти, рукой, ушла обратно.
Я сидел в темноте и смотрел в окно на луну. Как же наверное, была бы счастлива моя бабушка, сделай моя мать аборт. Но увы…
