Два месяца в Техасе

Я глянул на лист. Задачи по алгебре с вариантами ответов – обычный тест. Задачки легче некуда – в десятом классе они еще только дроби проходили! Мы‑то их давным‑давно прошли.

– Вопросы? – поинтересовался учитель у класса.

Какой‑то парень поднял руку.

– У меня вопрос, сэр.

– Я весь внимание, мистер Бродерик.

– Правда, что Казанова был бисексуалом?

– Да, Казанова был бисексуалом, – невозмутимо ответил учитель Бэйкер. – Однако к алгебре ваш вопрос никакого отношения не имеет, мистер Бродерик. Приступайте к тесту! У вас осталось сорок восемь минут.

 

Все сидели тихо, морща лбы над вопросами. Может, конечно, притворялись – мне понадобилось десять минут, чтобы разделаться с зачетным тестом. Причем я не сомневался, что успешно ответил на большинство вопросов. Десять минут на тест, а оставшиеся тридцать восемь – унылое ожидание окончания урока.

Я мог бы наслаждаться весенним воздухом, ловить солнечные лучи, а вместо этого впустую протираю штаны на уроке алгебры. Учеба – как работа. Только за работу ты зарплату получаешь, а здесь?..

 

Какой садист придумал перемену в шесть минут? Как в туалет успеть? Это если говорить, про нужду по‑маленькому…

Следующим уроком у меня шла физкультура. Короткая перемена, плохое ориентирование в новой школе плюс еще надо было переодеться в спортивную форму – короче, я опоздал на четыре минуты.

В спортзале №2 уже вовсю шла разминка. Около дюжины парней бегали по кругу, стуча об пол баскетбольными мячами.

– Ага, опоздавший! – радостно воскликнул физрук, увидев запыхавшегося меня.

Я узнал его: это он вчера выбежал из кабинета миссис Уэллс с красным лицом.

– Простите, я новенький, долго спортзал искал, – пробормотал я.

– Новобранец? – рявкнул физрук.

Я испуганно кивнул.

Физрук достал из кармана сложенный пополам листок, рывком развернул.

– Фамилия?

Я назвал.

– Угу, есть такой, – глянув в листок, кивнул физрук. – Двадцать отжиманий!

Я непонимающе таращился на него.

– Двадцать отжиманий! – хмуро повторил физрук. – Скажи спасибо, что опоздание не засчитаю!

Я неохотно принял упор лежа. Стал медленно, мучительно отжиматься. Физрук стоял рядом, бесстрастно наблюдая за мной и ведя счет.

– Два! Не хитри, не выгибай спину! Три! Ниже к полу, ниже! У нас тут группа парней – девочки в другом зале тренируются. Четыре!

К седьмому разу я выдохся, руки и плечи ныли. Не силен я был в отжиманиях.

– Давай, держи темп! Восемь! Меня зовут тренер Атвуд, – вещал тем временем физрук. – Еще раз опоздаешь – будет сорок отжиманий! У нас тут дисциплина как в армии!

Я отжался девятый раз и без сил растянулся на полу.

– В чем дело?? – раздался надо мной раздраженный голос физрука. – И половины не отжался! Продолжать!

– Не могу больше, – выдохнул я.

Физрук с пренебрежением смотрел на меня сверху вниз.

– Да ты слабак, новобранец! Такой мне здесь не нужен! Это твое последнее занятие в этом классе! К остальным – разминаться!.. Слабак! Бегом!

 

Минут десять мы разминались: бегали, прыгали, кувыркались, выполняли различные упражнения с баскетбольным мячом. Затем по велению тренера Атвуда разделились на две команды и оставшееся до конца урока время играли в баскетбол.

Сперва мне пришлось непросто. Никто в команде меня не знал, и потому не доверяли. Особенно после того, как в начале первого тайма я дал несколько неточных пасов и трижды по глупости потерял мяч. Но вскоре я разыгрался, стал успешно оборонять кольцо, не давая противнику пройти под щит, мешая совершать броски и жестко опекая, ловко перехватывал пасы и выбивал мяч. Я много вражеских атак сорвал. А во втором тайме даже заложил трехочковый.

– Ты не безнадежен, новобранец! – сказал мне по окончании урока тренер Атвуд. – Отжиматься не умеешь, но в баскетболе неплох. Занимался где?

– Да нет… Так, в школе играл, во дворе…

– Рост у тебя не баскетбольный, техника сырая – есть над чем работать. Но как защитник ты дело знаешь. Неплохо блок‑шоты ставишь, хоть иногда и с фолами. Подборы почти все твои… Продолжай в том же духе! Так и быть, оставлю тебя в этом классе. На испытательный срок.

 

Из душевой послышался визгливый хохот:

– Ну у тебя и шланг, Санчес! Сальма, наверное, в восторге, да?

– Завидуй, ушлепок!

В раздевалке было шумно и душно, смердело потом и грязными носками. Кто‑то периодически нарочито громко и протяжно рыгал, и каждый раз это встречалось хохотом.

Парень‑италоамериканец по имени Рэнди Манкузо демонстрировал присутствующим девичьи трусики, держа их над головой как победное знамя.

– Ты че, девчачьи труселя носишь?! – удивился кто‑то.

– Кретин! – оскорбился Манкузо. – Это трофей!.. У меня есть обычай. Каждый раз как пропрессую очередную девчонку, забираю ее трусики.

– Да? И чьи ж это трусишки?

– Келли Томпсон.

Раздевалка взорвалась комментариями:

– Это Четырехглазка из выпускного, что ли?

– Ф‑у‑у‑у!!

– Да ты извращенец, Рэнди!