Двойной грех. Игрушка для сводных

Надо бы сказать ей, успокоить, рассказать, что нашли на обочине, согрели, но он молчал. Ярослав Прохоров вообще не любил много говорить и делал это, в отличие от своего младшего братишки, не так часто.

Движение.

Спонтанное.

Острое желание.

Он сам захотел это сделать или его бес толкнул в спину, уже неважно.

Диана не успела ничего понять. Губы мужчины на ее губах, руки по телу. Сильные, настойчивые, широкая ладонь накрывает грудь, сдавливает.

Мужчина терзает ее рот, властно, требовательно. Сразу заставляя приоткрыть губы, практически насилуя языком, с хриплым стоном, обжигая, лаская изнутри.

Шок.

Ее так никогда не целовали.

Только Александр, он был ее первым и пока единственным за те три года, что они знакомы, с ним она потеряла девственность. Он не любил целоваться, больше подчинять, говорил, что это его желания, с которыми он не в силах совладать.

Диана так и не понимала – они вместе или нет? Казалось, что да, как иначе, три года не шутка, это отношения. А когда Малиновский вновь и вновь искал причины не звать ее в отпуск, не знакомить с друзьями, не проводить вместе праздники, казалось совсем иное.

Голова кружилась, грудь потяжелела, Дана уже отвечала на поцелуй незнакомца, в постели которого она непонятно как оказалась. Нет, она совсем не развратная девица, падкая на мужиков, нет, она не такая, она не способна на случайные связи.

Или такая?

Но ее никто никогда так не целовал.

Девушка простонала в голос, оторвалась от губ мужчины, глотнула воздуха, а он продолжил покрывать поцелуями уже ее скулы, шею, засосал мочку уха, оттягивая вниз тонкую ткань лифчика, обводя твердый сосок пальцами.

Яйца гудели, не так важно, кто эта девушка, как оказалась на обочине ночью, Яр хотел ее. Хотел прямо сейчас, до дрожи, до поджатых, налитых спермой яиц и разбухшей в боксерах головки члена.

Бархатная кожа, аромат чего‑то тонкого, шелковые волосы, стоны. Мужчина сжал челюсти, когда накрыл голую грудь, так идеально помещающуюся в его ладони. А такой сладкий ротик, вот бы пройтись по этим губам головкой, а потом войти в него.

– Что… что, а‑а‑а… а‑а‑а…

– Черт, Кир!

Диана испуганно дернулась, подавшись вперед, на Ярослава, чувствуя сзади движение, обернулась, там был второй мужчина. Тоже брюнет, стильная стрижка, лохматый, он смотрел на нее с улыбкой на полноватых губах, в глазах вспыхнули искры.

– Сам говорил, что не надо трогать ее, как это понимать? Ты уже лапаешь ее титьки! Вот же… они ахуительные.

– Кто… что происходит? – Диана слабо простонала, пытаясь прикрыться.

Вот это было совсем неубедительно, вот ни разу, это прозвучало не как вопрос, а как призыв.

– От тебя так вкусно пахло всю ночь, и всю ночь мой член стоял, упираясь в твою упругую попку.

Теплое одеяло летит в сторону, за окном пасмурно, но это уже утро, от прохладного воздуха по коже Дианы бегут мурашки, а еще от того, что делает мужчина.

Он бесцеремонно стягивает с девушки трусики, Диана реагирует поздно, вообще, у нее нет четкого восприятия происходящего как реальности. А ведь ее сейчас могут трахнуть двое мужчин, просто взять то, что они хотят, а она лишь моргает ресницами и ничего не делает.

Колени разводят широко в стороны, становится прохладно, она начинает отползать, но натыкается на того здоровяка, что целовал ее до умопомрачения.

– Мы не обидим, поверь, малышка, – горячей шепот на ухо, руки на груди.

– Нет… я… я…

– Да, малышка, вот же дьявол, твоя девочка просит моего языка.

Касание пальцев по нежной плоти, вновь мурашки по телу, мужчина тянет ее на себя, заставляя лечь, Диана инстинктивно хватается за руку другого. Но он лишь опускает ее спину на кровать, не дает ничего сказать, целуя, лаская языком, играя при этом с грудью.

По телу разряд тока, перед глазами одна за одной яркие вспышки. Хочется кричать, девушка выгибает спину, чувствуя, как язык скользит по ее промежности.

Диану так не целовали никогда.

Диану там не целовали никогда.

– Какая нежная и гладкая у тебя девочка, да… да, малышка, теки на моем языке, я соберу все, что ты мне дашь.

Кирилл еще шире развел бедра девушки, открывая себе максимальный доступ к ее киске. Она была розовая, губки уже припухли, совершенно гладкая, блестящая от его слюны и своего сока. Как только они вчера раздели ее с братом, член стоял всю ночь, было дикое желание не просто засадить ей, а еще попробовать на вкус ее прелести.

Он провел кончиком языка, чуть касаясь половых губ, задел уже выделяющийся среди них клитор, подразнил его, а потом засосал губами. Были слышны ее стоны, Кир отвлекся на секунду, посмотрел, как брат жадно насилует ее рот, как ласкает грудь.

Эта девочка чистый кайф и порок, неважно откуда она взялась, он уже точно не выпустит ее из кровати, может, только в душ – и то, чтоб взять там. И плевать на тренера и режим, они на отдыхе, старты после Нового года, дальше Камчатка, а секса не было неделю.

Диана, кажется, теряла сознание от удовольствия, такого острого, живого, наполняющего ее тело и каждую клеточку. Крики из груди рвались наружу, ее вылизывали первый раз в жизни, делая куннилингус, так сладко, так невероятно, до безумия.

Целовали в губы, так по‑животному, сдавливали грудь, щипали соски, которые набухли и просили ласки. А когда их начали лизать – каждый по очереди, прохладным языком, а потом покусывать и оттягивать, и снова лизать, она текла, как голодная самка.

– Кончи на его языке, кончи, девочка, – здоровяк шептал на ухо, а Диана слушалась и выполняла его приказ. – Да, вот так, Кир, она уже на грани сделай девочке хорошо.

Внутри взорвалась атомная бомба, тело выгнуло дугой, Диана кричала, билась в своем первом экстазе, вела бедрами, терлась клитором о язык.

– А‑а‑а… да‑а‑а… не могу… не могу… боже мой… а‑а‑а…

Мужчины посмотрели друг на друга, в венах молодых мужчин кипела кровь, и никто из них не собирался останавливаться.