Эйвели. Часть первая
– Не убивай. А убивая, помни, что можешь отнять лишь то, что создано тобой. Не может ни эу, ни человек убить что‑либо в полной мере, ибо мера эта в Господе, что сотворил всё сущее, а потому никто не убиен, но бывает лишён жизни. Нет в этом правды и нет в этом права, но всякое начало требует окончания прежнего. И сама Любовь порой приказывает нам разрушить что‑то для новой жизни. И кто из нас тогда воспротивится ей, когда даже она, всеблагая, воинствует?
– Что надлежит делать тому, кто не может простить человека?
– Простить его – прежде всего, а дальше поступать как хочет.
– Никогда не торопись с ответом, потому что даже правильный ответ может быть неверным, если дан не вовремя.
– Kayt te, ke elа́yt Il`, ni ifhan nói ev ínel`, il`íft te, ke éligt íne nerén Íl`ē а́mrantiē. А́ke whri erk ēinúah vo kay óyli il`íf. Kа́yi nívhi íftamit térlenirt nírten il`ífti – nírtitam. (9)
(9) так сказал Финиар: Блестит то, что отражает Свет, не имея его в себе, сияет то, что сжигает себя ради Света даримого. Оттого у всякой красоты есть блеск или сияние. Блеском её довольствуется взгляд глаз, сиянием – око сердца.
Звенье пятое. Анкхали. Неоглашаемый
От века у мира подзаконного было много королей. Из рода людского, между людьми и не из их числа. Один из них, что их древнее – Анкхали. Нет в роде эулиен у него имени, нет имени у него и в роде людском, потому именуют его всегда по‑разному. Сатаной и Дьяволом зовут его люди. Владыкой Смерти или Первым из арели зовут его среди арели, Анкхали или Бессветлый называют его эулиен. Но не верьте именам его, потому, что он старше их всех, соназванный миру подзаконному и миру горнему. Подлинную историю его никто не знает, и узнать не спешит. Говорят, от сотворения был Анкхали богоборцем и всему, что исходило от Него и обладало Светом – противился. Иные говорят, что был он первым из учителей Люцифера, развратившим душу его и разум его и ввергшим в восстание духа. Иные говорят, что сам он и есть тот падший из высших ангелов. А я говорю, что как всему живому полагается имя, так было оно и у Анкхали, и было оно светлым, но утратил он его и право обладать им и стал Анкхали. А потому – прежде всего, как и всякий безымянный, достоин сочувствия. Но кто окажет ему такую честь, не зная всей полноты его горя?
Íl`i úrushur.
Dūn óyli adūn tiy iwríl`, ke Íl` íyen ra otímrinen tíen, edéran mo tíen ímoren l`yö aímreteni ímoren ti hórnnē.
Dūn óyli aūn fa еSkr/dúeh` óyli úmar ol – íl`retil` ek, ki ni kemtél` olnírtitam im íniril` ev el`ístru tóe híē Íl` tóe ínenē im téntail` ti hórnnē.
Ev el`ítam míen, ü el`úramorē míen – móra ána tíil, aké vol` tentáneh tiy. Im evhíaneh` vol` – Íl`el`e. Úmi a ínentenil` ti Éydni[1].
В подзаконном мире нет владыки коварнее и страшнее. Ему же прислуживают все демоны и духи, разные обликом и именами, во всём множестве своих родов и бед. Сам же Анкхали – по выбору и рассуждению своему большею частью своего времени – бесплотен и невидим тем, чей взор не обращён к нему. По своему усмотрению и надобности, в обстоятельствах, полагающемуся тому или иному злу – выбирает он образ и плоть, то мужчины, то женщины, и всегда при нём áнкхрим [ánkhrim] (1) – тонкая золотая его корона (обруч) на голове его и анкх [аnkh] (2) на шее его. Часто носит Бессветлый пояс с черепом убиенного младенца эу, когда имеет вид мужчины, и забирает волосы золотой лентой в бант за спиной. Тогда же носит он кожаные сапоги, перевязанные жилами эулиен. Бывает, является он в жилетке из кожи, с широкой шнуровкой на груди, с бубенцами на шнурках её, что оглашают смерть всякому, кто услышит их. Не боится Анкхали одежд белых, расшитых золотом, и королевского бархата, и шелков. И в обличии женском прекрасен и соблазнителен, как только ему одному под силу. И голос его всегда сладок, а речи лживы. И нет в его душе места ни для жалости, ни для сожаления по слепоте и безнадёжности смотрящего. Так Анкхали во всех обличьях своих прекрасен – невыносимо. Теряет волю всякий, кто осмелится взглянуть на него, ибо не может более отвести глаз. Прилепляется всё естество смотрящего к обольстительной красоте его, и делается он тут же рабом арели. Завороженно смотрит несчастный, как незримо для глаза и сердца каждое мгновение меняется арели в себе самом, очаровывая непостоянством своим так. Никто же из тех, кто видел его, не сможет более описать его, ибо сдавит грудь и горло его страстный восторг и онемеет он, поражённый своим бессилием. Никто же из тех, кто видел его, не сможет более забыть его и охладеет навек ко всякой верной красоте, ибо в постоянстве своём не будет она столь пленительна для взора, как арели сей, обликом мужчина, сосуд красот, или как женщина, похитительница взоров и душ, разоряющих разум. И рядом с ним всегда был спутник его и сподручный, которого называют Нýрши [Núrshi] (3) – палач его и любовник, воин, охранник и раб. Он же предшествовал Бессветлому во всех делах. Его рукой сеял Анкхали смерть и боль. Черны его глаза и волосы, и одежды его черны. В знак своей власти лишил его Владыка речи, и нем он в мире своём, и говорил лишь, когда принимал плоть для злых дел своих в ином пределе. Ценил его Анкхали больше всех, и оттого бывали соединены они. Он же, Анкхали, принёс эóх [eóh] (4) и научился извлекать из него эохти́н [eohtín] (5). Ему мир тем и обязан. Нет у Анкхали единого дома и дворца, потому что дом и дворец у него всюду, где он пожелает, всюду, где достигает власть его. И потому эулиен оставили свой Яблоневый город, что не увидели границ власти Бессветлого в мире подзаконном, в мире смертных. Он же первый назвал себя врагом эулиен и объявил им войну. Объявил он её и человеку, узнав о великой Любви, положенной роду людскому. Прельщённые же собственным пороком и красотой своей – вводили Анкхали и Нурши людей в прелесть и искушение, ибо всегда были прекрасны так, что не мог смертный вместить красоту их, и вынести её был разум смертный не в силе. Дан дар такой всем из народа Анкхали. Оттого легко обличить арели, когда он в истинной природе своей.
(1) тот обруч видели многие, и многие его знают, похож он на языки пламени, горы или солнечные лучи, кто как узнает. Это один из признаков Анкхали.
(2) «вратами Ада» называют эулиен тот знак, людям он также известен, но, получив учение о нём от арели, не знают они его истинного смысла. «Проклятьем Анкхали» также называют тот «крест», суть которого – душа, спускающаяся в Ад и закрытая там. Носит его Анкхали как свою гордость и как своё проклятие, и никто, кроме него, не может его вынести, потому что согнётся под тяжестью его и сгорит от жара его.
(3) Мрачный дух – так переводится его имя, так называют его среди эулиен, потому что подлинного имени его никто не знает.
(4) плод дерева, именуемого Э́о [Éo], прекраснейшего из всех деревьев. Могуч ствол его и широки ветви его, и нет прекрасней цветов, которыми оно цветёт. Отцветая, рождает оно орех, размером чуть меньше ореха грецкого, наподобие ему или ореху рудракши, который прежде жёлтый, а когда созреет – оранжевый. А когда эох наполнятся своим соком – то кожура его ссыхается, делается морщинистой – и эох падает на землю. Нет внутри у ореха семян, есть только эохтин, сок его. И если орех тот не расколется – не взойти новому дереву. Но нет в междумирье, ни на земле, ни на небе материи твёрже скорлупы ореха Эо. Тверда она, едва обратится завязь в орех, а, когда поспел он – не сыскать твёрже. Оттого мало на свете деревьев Эо, и всем известны они по именам и местам. И, несмотря на красоту их, много от них горя.
[1] Светлое пророчество (пророчество Света). Рано или поздно ты обнаружишь, что Свет идёт по следам твоим, обращая все твои труды в несовершённые дела тебя прежнего. Рано или поздно, до Времени или после него – найдётся тот, кто не отведёт взора и разглядит в темноте твоего сердца Свет твоего имени и узнает тебя прежнего. В сердце моём, на пути моём – кончена власть твоя, потому что был узнан ты. И признан был – Светом. Тогда же нарекут тебя Эйдни (эмл.)
