Эйвели. Часть первая
(4) древнейший из видов боя, известный в соназванных мирах. Его же боятся и эулиен, и арели, и не знают люди, ибо сила его не в ударах и скорости, но в смертоносном танце, который раскрывает дух воина, употребившего его. Так нет страшнее для воина вызова, чем выставленная вперёд нога с поднятым кверху носком – приглашение на последний танец, вызов аннату. Говорят, что любила Элигрен этот вид боя, ибо близок он был ей, и умела она, взяв два меча в руки, так быстро вращать ими, двигаясь, как пламя, что не видно было её саму за движеньями их, и видели все живое пламя, а не Элигрен, и никто тогда не мог приблизиться к ней и нанести удар, она же тогда могла сокрушить любого.
Так росла Элигрен под крылом Финиаровым, учась у Седби, учась у Дууда и Иеи, участь у áти [átya] (5) Эливиена и многих достойнейших сердец в Светлом Доме. Но видели все, что было ей мало, ибо требовало сердце Элигрен вместить невместимое и было в стремлении том столь же упорно, сколь и безумно.
(5) так именуют эулиен ближайшего родственника после отца и матери. Атя – на эмланте – означает брат отца или матери, то есть дядя, но также называют так всякого старшего эу, который учит дитя, пусть даже он из другой ветви рода. Áйа [áya] – так именуют сестру отца или матери, то есть тётю или всякую из старших эулиен. Так Хеллах и Тентен, дети Лиина, обращались к Седби atya, и Элигрен так звала Финиара. И многие в Светлом Доме при жизни светлейшей Эйдалин называли её aya за безотказное её сердечное участие. Сейчас же так называют всякого из старших эулиен своего рода.
В восемь своих лет не знала Элигрен равных себе в бою и мастерстве его. В восемь своих лет могла она разделить и скрасить любую из почтенных бесед, кто бы и о чём бы ни завёл её. И наречиями и языками смертных овладела вполне. Тогда же, в восемь своих лет, когда была ночь, в вверенный ей ноябрь, собрала Элигрен немногие вещи свои и, призвав коня своего (6), ни слова не сказав никому, оставила Светлый Дом и ушла из него через окно в покоях Финиара, как истинное дитя рода Ирдильле, не выбирая дорог лёгких. Куда же – не знал никто и не мог знать. И не знали так долгие годы, ибо прежде всех уроков усвоила Элигрен, как оставаться тайной, будучи явной.
(6) будучи ребенком, случилось Элигрен приручить одного из диких коней мирной земли, когда был он ещё жеребёнком. На долгие годы стал он ей верным другом и спутником в делах и путях её. Его же именовала она Рéгилис [Régilis], и был он могуч, но невысок, коренаст и с широкой грудью, упрям и своенравен, как и его госпожа. Таков был верный её Регилис – дикий конь белой масти.
Тогда же, следуя дорогой, выбранной сердцем, дабы скрыть себя от узнавания и славы, взяла Элигрен себе одно из огненных имён, под ним же и служила и жила многие годы. Под ним же известна в арели и людях. Тогда же, следуя пути своему, сменила она одежду свою на одежду мужскую, и с того дня не знал никто, что перед ним девушка, а не юноша. И так пришла Элигрен в края вне Света[1], за мостом, где у великих учителей училась бою и откуда начала своё безотказное служение людям. Там же прославлена была она в юные годы первыми из подвигов своих, о коих громкая молва и легенды есть в бессмертных и смертных. По исполнении же ей её одиннадцатого года оставила Элигрен прежних учителей своих, что были из арели, и ушла к людям, пройдя путь отца своего, и нашла себе учителей среди них. Тогда же случилось ей сослужить добрую службу великому Ма́ну [Mа́nu][2], за что он и отдал ей свой двурогий золотой шлем, и с того дня носила его Элигрен, не снимая, пряча под ним свои длинные золотые кудри, и по нему же была узнаваема везде, где появлялась.
Все наши взоры устремлены к Свету. Но кто‑то должен идти во тьму, чтобы там, где прежде не было Света – стал Свет. (7)
(7) L. I. I. V. E. 1:10
В людях же, перейдя из тени в Свет, не оставалась Элигрен на одном месте более трёх дней – и направляла коня своего туда, где всякое сердце требовало защиты. И не было для Элигрен различий в нуждающихся, будь то эу, человек или арели. И в служении онемевшим в горести долгие годы провела Элигрен. Ион же, ангел, по просьбе вернейшей Фиэльли всюду следовал за Элигрен, исполненный долгом Любви к юной эу. И как мог служил ей, столь же тайно и скрыто, как служила она, верная урокам отца своего. Фиэльли же единственная во всём Светлом Доме не пела прощальных песен по исчезнувшей Элигрен, не принимала сочувствий прочих эулиен. И всякий, кто приходил к ней – заставал её за книгами, которые получили в лице её вернейшего попечителя. И день ото дня оживляла она их честным прочтением своим, заботой в болезни, добрым переводом и верной копией. За что и прозвали эулиен её Líbhvey – Фиэльли Ли́бвей – Фиэльли Книжная душа. Финиар же следил за свечой вверенной ему души и находил её огонь пылким, и так успокаивал сердце своё в мыслях о том, что жизнь не покинула непокорную воспитанницу его. Элигрен же, единожды путь выбрав, всюду шла им так, что будь то не её свеча перед глазами Финиара, но другая на месте её – давно бы погасла.
В то же время, дабы погубить эулиен, послал Владыка Смерти своего подручного к Неоглашаемому под видом чародея и мага, чтобы научил он человека, как доставить эу боль. Но не ту боль, что вытерпит его тело, но ту, что не сможет вынести дух его. И так учил Нурши Неоглашаемого – не истязать эулиен, но заставлять их смотреть, как истязают и оскверняют других из них на глазах его. Этой же пытки ни один из эу вынести не способен. И, узнав о том, полюбил Неоглашаемый нового учителя своего и верно советам его следовал. С тех же пор полюбил человек брать юных эулиен, также детей их, и опыты кровавые и злые свои ставить на них, отравляя и калеча, чтобы узнать, где предел стойкости их и твёрдости духа. Никто же не дал ему права завершить опыт свой, ибо никто не взмолился ни о смерти, ни о пощаде, никто же не возроптал и не прогневан был кровавым трудом его. И так узнал Неоглашаемый, наученный Нурши и опытами своими, что хрупка и нежна плоть эулиен, а также кровеобильна и тонкокожа. И много вместе они странствовали по Альбиону и чинили зло и скверну. Тогда же и Элигрен была там, но никто из них не знал, как выглядит она, и никто из них не знал, что там же она, и потому не сходились дороги их. Элигрен же, следуя тайной своей дорогой, всячески Неоглашаемому мешала, и многие души были ею спасены тогда от страданий, что хуже всякой смерти, ибо шла Элигрен за Неоглашаемым след в след по скверне его и всякую тень, по силе Света своего, исправляла в Свет.
Случилось тогда же, что нашла себе Элигрен светлый меч да лук, который служил в её руках верно и бил без промаха, и, довершив ими образ свой, странствовала так, помогая тем, кто был в нужде, будь то нужда в спасении жизни или улыбке. Тогда же и пошли в людях и арели рассказы да легенды о странствующем воине, что не знает страха и в помощи своей неутомим. И ветер запада, брат души Пылающей, разносил истории эти от края до края, и слышали их все и знали их все и на мирной земле, и в Светлом Доме, но никто и думать не мог, что все они об их юной Элигрен, сбежавшей из‑под глаз Финиара. И рассказывали их детям своим и между собой, и дивились, и сомневались в правдивости их, и оттого любили истории эти ещё больше.
[1] Возможно, имеется в виду «мир за пределами этого мира», или Страна теней, упоминаемая также в ирландской мифологии как край, где проживала великая воительница Скатах, учившая бою Кухулина. (Возможно, о. Скай, рядом с Шотландией) Прим. И. Коложвари
[2] Возможно, имеется в виду сам мифический Мананнан «Мананан, Ма́ну, Мана́нни, Мананна́н, Мануа́т, Ман, Мун, Мана́, Мана́р, Моа́н… У него много имён и обликов, но только одна суть. Всесильная и древняя, как сама вода… Как Океан». К. Хеллен «Воспоминания о королевстве под корнями, или краткое доказательство Эрк». Прим. И. Коложвари
