Эйвели. Часть первая

Пожар в городе покрыл летящей сажей белого коня их, и искры от пламени язвили небо. Но не медлил Пылающий. Остановился взор его на высокой башне, чёрной от копоти, и через пламя и гарь направил он коня своего к ней, что повиновался ему, будто бы были они одним разумом и телом. Одинокая башня – вот всё, что оставалось от дворца, объятого лютым огнём, разгулявшимся по залам и разбушевавшимся в покоях. Он же вычистил всё живое в пределах дворца. Но не устрашился Пылающий вида бушующего пламени, что кричало из окон о беде на весь город, и ворвался во дворец, и коня по залам пустил его, и так до чугунной двери, что остановила их. Тогда же спешился юноша и крепко взялся за дверное кольцо, смутив и напугав Хорнма, ибо было оно уже белым от огня, почти как и кожа Пылающего. Но недолог был час власти страха в сердце Хорнма, ибо оказалось в хрупком теле его нового друга силы больше, чем мог различить в нём Хорнм, и застонала дверь и снялась с петель, и опрокинул её Пылающий, освободив пламя, оно же, дикое, как голодной зверь, рванулось вон, скрыв от Хорнма господина его, но рассеялось, и увидел он вскоре, как входит Пылающий в залу, и лишь искры умирают углями на одежде его. Туда же за ним не смел последовать Хорнм, но слышал, как заглушило пламя шаги господина его на лестнице, ведущей вверх. Там же была башня, а на башне был колокол, сама же башня венчалась шпилем. И из окна видел Хорнм, как вырвался из утробы башни язык пламени и взметнулся на самый шпиль, и замерло сердце его, ибо увидел он, что был это не пламень, но сам Пылающий. И видел Хорнм, как сжал Пылающий шпиль тот ногами и стоял как влитой, и руки распростёр над городом, и казалось, что накрыли они город, охваченный пламенем, и стих ветер, и пламя замолкло. Тогда же обратился к нему Пылающий подобно отцу, обращающемуся к поссорившимся детям со своего балкона, и увещевал пламя в беспричинном безумстве его, и укорял его в нетерпении его, и обвинил в ненасытности его, но не было в его речах ни слова без почтения и заботы. Тогда же успокоился пламень по словам его и под руками его, и вскоре обратился пламень всюду в дымящиеся угли и дымом ушёл в небо. Тогда же открыл Пылающий глаза свои, и не было больше в них пламени, и не видел он его всюду, куда доставал взор его. Но заметил юноша дивное сияние, что окружило господина его, будто бы золото измельчили и распылили вокруг него, и сияние это исходило от самих глаз Пылающего, и изумился Хорнм, и не мог поверить в то, что видел. Тогда же повернул Хорнм коня вон и увидел господина своего у входа, и не спрашивал его, как спустился он, ибо видел прежде, что нет из башни иного хода, кроме как по лестнице её или прыжка с неё. Но не стал медлить Пылающий и вскочил в седло, и направил коня в ночь, прежде чем дым от пламени оставил город.

И так странствовали Пылающий и Хорнм, и крепко в дороге сдружились они. Ещё же говорят, что одолели они вместе чудище с болот и помогли королеве из арели именем Сáквернет [Sákvernet], что полюбила Пылающего за красоту и нрав его, за ним же послала она слуг своих, дабы силой вернуть его, когда отринул он любовь её и оставил ради дорог своих. Ещё же, говорят, освобождали друзья пленных и исцеляли недужных по великому знанию Пылающего, а также чинили справедливость и восстанавливали власть её всюду, где попрана она была, но уходили прежде, чем узнавали имена их. И было так до тех пор, пока не пришли Пылающий и Хорнм на земли Ли́рнена [Lírnen] и сыновей его…

Был Лирнен родом из королей севера мирной земли, но изгнан был в борьбе за власть на Альбион и воцарился там по роду жены своей. Она же оставила его вскоре с детьми их, и покинула тело душа её. На горной границе лежали владения Лирнена, и мал был народ его, но жил мирно и честно, ибо знал король их меру власти своей, и любили его за это. Было у Лирнена два сына, с которыми пришёл он на эту землю – Орд [Ord] и Óнен [Ónen]. Старший же из детей его был светел и мудр, и любим в народе своём, его же ожидали в короли, и Лирнен готовил его к тому, доверяя мудрости и Свету его. О Свете же Орда знали и в Светлом Доме, ибо не запрещал Лирнен сыну своему бывать там, и много Орд беседовал с Элкаритом, и радовались души их в беседах, и братская любовь связывала их. По времени же своему женился Орд на благородной Э́кисин [Ékisin], и родила она ему двух сыновей. Младшего же из сыновей Лирнена звали Онен, и был он далёк от забот подзаконного мира, ибо лежала душа его в пределах песен и легенд, он же слыл добрым бардом и завидным рассказчиком, он же играл на арфе и сочинял сказки, за что дети любили его, а прочие – смеялись. В те времена и прибыли Хорнм и Пылающий в королевство Лирнена, ибо привела их туда нужда сердца короля, а быть может, и не его нужда… Но случилось так, что ополчился Неоглашаемый на Лирнена за непокорность и нрав его и объявил ему войну до истребления. Тогда же и был Пылающий у ворот его, потому что знал, что не выстоять Лирнену одному против Неоглашаемого и армии его.

И принял Лирнен Пылающего и Хорнма в замке своём, и великим почтением и блеском окружил их, ибо слава о делах Пылающего шла впереди него, и имя его во всём огненном множестве его было у всех на устах. И позвал Лирнен Пылающего в залу свою, чтобы представить герою детей своих. И пожал Пылающий руку Орду, и крепким рукопожатием соединили они сердца свои. И позвал Лирнен младшего сына, и представил его Пылающему, ибо был Онен великим знатоком историй о нём и песен. Тогда же остановил мир ход свой, и Свет был всюду. И был источник его в глазах человека. И было так до тех пор, пока не окликнул Лирнен гостя своего и не обрёл себя Пылающий в уединённой беседе с королём.

Ночью же соединились тайной встречей два сердца в беседе, и забылись до самой зари Пылающий и Онен в историях и песнях, и велика была радость сердец их, ибо каждый из них обрёл в другом верного друга и родную душу. И по песням Онена узнал Пылающий прежнего друга сердца своего, которого обрёл он прежде, будучи ребёнком, что провёл ночь под балконом замка сего. Наутро же был погружён Пылающий в заботы о королевском роде и армию Лирнена подготовил к атаке. А в следующую ночь, едва все уснули, вновь по условленному знаку пришёл на балкон и снова разделил с Оненом часы до зари в светлой беседе и добрых песнях. Тогда же скрепили они дружбу свою рукопожатием эулиен и клятвой, и так обрели покой сердца их, поручённые друг другу. На третий же день была битва, и самоотверженно вёл Пылающий людей Лирнена в бой в руках со знаменем его, и не держал меча, но молился в голос, и ни стрела, ни меч, ни копьё не могли взять его, он же сверкал пламенем одежд своих и летел над полем на белом коне своём, как пена морская мчится над шумной волною, и внимали песне героя воины, и высокая доблесть и разумение сходили на них, и так разбили они орды Неоглашаемого и обратили их в бег. Тогда подарил Лирнен Пылающему высокогорный замок свой на границе северных земель, и был тогда великий пир и праздник, собравший всех, где славили Пылающего, хоть и не могли отыскать его среди поднимающих кубки. Он же, по обыкновению своему, в тайном месте укрывался с Оненом, и далеки были беседы их от блеска славы и грома сражений, исполненные смеха и Света. И лишь отгремел праздник, назначались Онен и Пылающий встретиться снова, после него в следующую ночь в укромном месте их по тайному знаку их.

Ночью же той, вернувшись в покои свои, слышал Пылающий, как беседовал Лирнен с верными ему и сказал им, что желает достойно отблагодарить героя, женив его, ибо таким, как он, прежде всего нужна семья, и лишь мудрая и верная жена станет ему опорой и подарит мир истосковавшемуся сердцу его. Услышав же это, не знал Пылающий покоя, ибо разум гнал его прочь, а сердце велело остаться. И в ту ночь не сомкнул он глаз, и великий трепет воцарился в сердце его. Наутро же обрели слуги покои его пустыми и не нашли Хорнма и коней их в конюшнях. И горше всех страдал Онен, лишённый радости дружеской беседы с обретённым другом. Пылающий же, охваченный великим смятением, взошёл на корабль и в тот же день вернулся в земли свои, и подобно безумцу бродил у стен Светлого Дома, не смея войти, и дышал ароматом сада его, и вконец растревожилось сердце его, ибо пуще огня, пылающего в нём – разрастался там неведомый Свет, и было ему тесно в груди Пылающего. Оттого и не смог дождаться утра он, и снова взошёл на корабль и вернулся на Альбион, ибо сердце его, по обыкновению истины, взяло верх над страхом и разумом его и проложило ему дорогу.