Эйвели. Часть вторая
Настал же день и час, и встревожились в доме Исулы долгим отсутствием Имреи, и послал отец его за ним. И пришёл неусыпный поверенный за ним и нашёл Имреи преображённым. Тогда же из‑за страха перед участью гонца с тяжким сердцем оставил Имери возлюбленную свою и отправился в предел отца своего и матери, но оставил Ифхиру хетаках из нити платья своего как клятву, что он вернётся за ней, что бы ни случилось. И, вернувшись в дом свой, честно сказал Имреи королю и отцу своему, что не может он больше оставаться под сенью дома его и под властью его, ибо обрело его сердце дом в сердце эу Ифхиру, и её власть теперь над ним выше власти отца его, а потому желает Имреи быть с госпожой своей неразлучно всю вечность, отведённую им, и служить ей, и оберегать её, и ради этого права жертвует наследным престолом своим и сыновьим правом сына Исулы. Горько было славному королю слышать такие слова от возлюбленного сына своего, выращенного в почтении и Любви, достойным всякого трона в мире над или под твердью его, но мудр был Исула и выше прочих даров почитал Любовь, а потому не воспротивился ей и вскоре отпустил Имреи с благословением своим к возлюбленной его, ибо великой честью счёл Любовь юной эу из рода Эйвели к сыну своему. И так, хоть и минуло в мире эу немало лет, (3) вернулся Имреи к ожидавшей его Ифхиру в день, когда хетаках на запястье её порвался от старости. Тогда же поднял его Имреи и вместо хетаках предложил Ифхиру душу свою, исполнив ифхёлье над нежной рукой её. И в тот же день по желанию их был праздник в Доме Ифхиру и рода её, что был шумен и ярок, не чета королевским праздникам смертных, ибо в этот день и дни, наследовавшие ему, праздновали эулиен соединение Ифхиру и Имреи и до последних огненных листьев грядущей осени славили их имена. Да смилуется Бог наш и пошлёт искру славы тех дней и в наши серые дни, ибо и она одна утешит и ободрит нас, как могли ободрить и утешить влюблённые Ифхиру и Имреи одним лишь видом своим и улыбкой!
(3) так положено от Первого Слова, что время в мирах сочленённых везде течёт по‑разному. Вне плоти арели и те, что вечно юны, не знают о том печали, ибо нет им в том ущерба, всякий же смертный, перейдя грань, обнаружит то губительное несоответствие, если не будет дана ему власть минуть участи горькой и удержать своё время при себе. Но не у всякого арели, будь он хоть трижды король, достанет такой силы и власти, ибо Время, что ни говори, ничьей власти над собой не терпит. Однако знаю я, что есть среди королей во всех пределах и те, что имеют власть над временем предела своего, как верю я и в то, что Исула, хоть он и не признаёт того, один из них.
Сами же влюблённые остались в Светлом Доме в пределе Ирдильле и так умножили Свет его. Много славных дел было за Имреи по доблести его и благородству сердца. О них же знают в народе его, и над ним, и за пределами его, когда же встал он рядом с женой своей, много трудились они на севере, среди смертных, их же крепостью стоит он и ныне. И, соединённые Светом, щедро раздали его они людям и арели и всякому сердцу в нужде и печали, единые сердцем, Светом и Любовью, соединившей два славных рода.
Звенье сто двадцать пятое. Девять валов. Иртаин Скромная рука и Ирлие
Многих арели призвал из глубины своей тени Владыка. Многих научил он и наделил силой. Покорные воле его и страху, не знали они жалости и покоя. Пожелал Анкхали натиском взять земли, что защищали эулиен, и истребить народ их, и низвергнуть обитель их, и хуже того, очистить земли те от рода Адамова. День и ночь велел Бессветлый атаковать своим воинам эулиен, стоящих у рубежей Светлого Дома. Тогда же отправил Хеллах в Светлый Дом за Абрином, ибо нуждался в нём. И пришёл этрени по зову его, и укрепилось войско Хеллаха. И отступил Владыка, увидев своего этрени среди эулиен, ибо сам боялся его. Потому как если бы в честном бою вышли они один на один, то, возможно, имел бы Абрин шанс выстоять в нём, но никогда не сражался Анкхали в одиночку и никогда не сражался без магии. Увидев же и узнав того, кого взрастил он, доверив жизнь и тень свою, устрашился Владыка. Абрин же был в пылу битвы, и долго жар её не отпускал его, так что не осмеливался никто приблизиться к нему. Отправил тогда Хеллах в Светлый Дом за Грейль, и оставила она дочь свою и пришла в лагерь, дабы быть подле мужа своего, ибо была нужна ему.
Не было во всём Светлом Доме равных по силе Абрину, лишь великому Седби было под силу совладать с ним. Никто же из воинства его не решался биться с ним и состязаться, ибо всем была известна сила и ловкость этрени. В боевом же пылу и сам Седби не мог удержать Абрина, и ни пять, ни десять эулиен не могли остановить его, потому как всех их мог сокрушить он одним ударом и не знал усталости и страха, лишь перед женою своей, Грейль, робел он и опускал взгляд, и достаточно было Грейль одного её взгляда, чтобы поразить его и успокоить. А потому часто бывала Грейль в стане Седби, ибо лишь ей под силу было совладать с этрени, и эулиен любили её за мудрость её и весёлый нрав, и многим она придавала сил, а многих сама учила обращению с оружием. Когда же бывала Грейль в лагере, то всегда была при Хеллахе и следовала с ним всюду, потому что уму её и острой мысли верил Хеллах, и воины его послушны были Грейль, и хоть не лежала душа эу к военному делу, много советов её спасло воинство Седби от разорения и много коварных планов арели было разгадано Грейль, ибо дан был ей дар мысли быстрой и светлой, и многие в Светлом Доме приходили за советом к ней, опасаясь неудачи или в смятении. Называли многие Грейль провидицей, ибо сила ума её поднимала завесу грядущего, и о том, что ещё не свершилось, но может свершиться, могла судить Грейль, как о том, что видела прежде. Но запретила эу называть её так и всем говорила, когда просили её рассказать о грядущем: – Íl`mu Ábrinē hi, Gréyl`. Ni téylen íne, átu nói hi nírten im úru. Nói ímvoldarhē téylen‑é, áke ke no evhéme híol im íl`hi.[1]
И был день между битвами, и отдыхали воины в шатрах своих. И была Грейль, что призвал Хеллах, среди лекарей и трудилась с ними, ибо все звали её. Тогда же наблюдал Абрин за возлюбленной своей, и тяжелее ран была тоска его по Грейль. И когда поднялась луна, вернулась эу к мужу своему, и вошла к нему, и улыбкой своею успокоила сердце его. И кротостью своею укорила гнев его. И нежностью остудила пыл его. И тогда легли они вместе по праву жены и мужа, и был так ребёнок у Грейль. И не отпустил Хеллах Грейль, но оставил подле себя, дабы укрепить дух эулиен. Но узнала эу вскоре, что ожидает дитя, и перед мужем своим нового Света не смогла скрыть, и так рассказала ему. Узнав же о чаде во чреве жены своей, пришёл арели к Седби и настоял, чтобы отвёз тот Грейль в Светлый Дом, и там дожидалась бы она срока своего под опекой рода её. И так отпустил Седби их вместе, и вместе же были они весь срок неразлучны, и за покой и благоденствие возлюбленной Грейль бесстрашно воевал тогда Абрин со всяким обстоятельством и бедою.
Когда же был срок Грейль близок, пришла она к Элигрен, ибо ребёнок толкался в утробе её и делал ей больно. Тогда же спросила эу свою мать, что делать ей? И ответила Элигрен, что помнит, как сама была таким ребёнком в утробе Фиэльли, но пришёл Виэльлине и сказал ей, что есть она плоть и кровь его Любви, а потому не может делать больно той, кого он любит, ибо должна заботиться о маме и оберегать её, подобно его Любви – всегда, что бы ни случилось. Это усвоила Элигрен ещё в материнской утробе и запомнила на всю жизнь. А потому велела она Грейль позвать Абрина, дабы он поговорил с беспокойным дитя, ибо это успокоит его. И пришёл Абрин и не знал, что сказать, ибо слов и чувств в нём было много. Когда же заговорил он с дитя, то успокоил его, ибо всё, что происходит от Любви – повинуется ей.
Так в срок положенный родила Грейль сына, и нарёк Финиар его И́ртаин [Írtain].
[1] Жена Абрина я, Грейль. Не просите меня, ибо его я глаза и знание. Его позволения просите, потому что он господин мой и муж (эмл.)
