Эйвели. Часть третья
Богу, несомненно, известны все наши чаяния и устремления сердца. Ему одному от начала и до конца известна положенная нам сила, и все наши таланты и наши слабости открыты Ему и послушны. Не стоит думать, что мы, как и люди, одарённые совершенной свободой выбора и действий, чьи последствия определяют нашу судьбу и воздаяние, при всём этом имеем власть над собою в той же мере, как и Тот, кто призвал нас. Ему дозволено распоряжаться нашим Светом, ибо Ему одному виднее, где и когда он наиболее потребен и как должен быть применён для большего блага. Судьбою я называю закономерное производное наших поступков – подвигов и промедлений, сомнений, страхов, сражений, суетных дел и ошибок, – всего того, что составляет ежеминутно всю нашу жизнь, – и так всю вечность. Он же, Господь, управляет не нашей судьбой и даже не нами, но, подобно ветру в открытом море, направляет корабль к лучшей цели, хоть капитан и уверен, что лучше знает, куда нужно плыть, и часто противится попутному ветру. Всё, с чем соприкасается Господь – это Свет нашего сердца. С ним Он говорит, ему повелевает, его укрепляет своим соприродным присутствием и наставлением, его посылает по своему усмотрению вершить то или иное дело, потребное для недоступной нашему разумению цели. Полагаю, что страх наш происходит из‑за великого недоверия самому Свету. Свету Спасителя, который есть ветер в парусах нашего судна, и Свету сердца, своему Свету. Недоверие же, как я полагаю, проистекает лишь от незнания. Незнание – от незрелости нашей Любви, которая единственная во всём сочленении миров и пределов способна смиренно и с радостью принять всё, что посылается ей или к чему её употребляют. (2)
(2) L. I. I. V. E. 43:56
И был день, который выгадал Владыка, пока будет трижды и трижды светлейшая Эликлем, одна в служении своём в отдалении от обители, и принял трижды и трижды прекрасный облик свой, не скрываясь, и явился ей. Были кудри его золотые пышны, и ветер дышал в них привольно, глаза же его были так голубы, что терялись в них сами Свет и тьма, и лик его был чертами тонок и так прекрасен, что ни среди смертных, ни среди бессмертных не найдётся того, кто опишет его достойно, но и я не возьмусь. И пришёл Бессветлый к призвавшей его и спросил её, разве не надоела ей вражда народов их, разве не напились земли подзаконного мира человеческой крови достаточно, чтобы прекратить войну? И сказал Анкхали, что достаточно одного слова Эликлем, чтобы запретил он своим воинам и всем силам и именам, и остановилась бы война между ними и эулиен, и оставили бы все арели и имена их народ смертный. И спросила Эликлем, что же хочет Владыка. Тогда ответил данаи, что желает согласия её быть женою его, чтобы признала эу над собой власть мужа своего и подчинилась ему, и Свет свой и силу свою принесла в услужение его, тогда отменит он вражду и прекратит войну, тогда же отговорит он все силы и имена, что ополчились против рода Адама, и отступятся они, и искушения свои оставят. И вскинула Эликлем бровь свою – и устрашился арели, ибо лишь Эликлем боялся он более всего и всех. И сказала Эликлем, что есть она жена Итерлена, никто же не вправе более желать её, ибо ему одному принадлежит Свет её и вся сила её, что отдана виэ. И упрекнула эу Анкхали в бесчестии и низости его, и многими именами погубленных эулиен и людей устыдила его. И нахмурились брови её, и возвысился глас её, тогда же обличила она Бессветлого в делах его и коварных помыслах, и почернел он лицом и стал мал перед госпожой своей, как будто изошёл весь и уменьшился стократно. И объял его небывалый страх, и попятился он, но от взгляда эу скрыться не мог. Тогда же сказала эу, будь воля её – заточила бы она Бессветлого во тьме его так же легко, как и призвала его. Но открыто ей в Свете, что не была минутная слабость её в урочный день случайной, и через неё должное и положенное свершилось, и так стала она невольницей Фортуны, ибо через неё пришли арели в мир, хотя, возможно, в иное время и другой путь открылся бы им. Но отказалась она от власти над арели, как и от всякой силы, что не положена эу, и не ей теперь решать судьбу арели и Владыки их, но ему самому и каждому из них, ибо, восстав против правил и сойдя из тьмы предвечности в сочленение миров, под правила их подставили они плечи свои по доброй воле. И пришёл Итерлен, что был прежде виэ, которого за это также страшился Анкхали, ибо виэ древнее арели и всех имён бесплотных, и всех названных и неназванных, ибо они – суть, ибо они – огонь, ибо они – вода, ибо они – ветер и Свет, что рождается в огне пылающем. И позвал Итерлен жену свою. И откликнулась Эликлем. Тогда же оставила она Бессветлого и тотчас вошла в объятья мужа своего, и вместе вернулись они в Светлый Дом. Владыка же был обличён и унижен, и крик его сотряс горы и тверди земли и неба. Тогда же трепетала Эликлем, ибо сама оказалась напугана и дрожала. Но взял Итерлен руки её и сказал ей так:
– О, мир велик,
Я был им, но не знал его,
Пока не стал весь мир –
Возлюбленной моей!
И склонили любящие головы на плечи друг другу, и Свет их был всюду, и мир был в сердцах их. Эликлем же рассказала отцу своему о том, что было, и поклонился он мудрости дочери своей и силе её, и мужу её, что был силой её, поклонился также. И в сердце своём сохранил случившееся и запомнил. Анкхали же так прогневан был, что, вернувшись в предел свой, воплотил и убил многих, других же мучил страшно, но крики их не умягчили его. Когда же пришло его время отходить во тьму, то призвал он Нурши на ложе своё воплощённым, ибо унижен был и желал отмщения в мрачной глубине естества своего.
Наутро же искал Бессветлый Нурши и нашёл его воплощённым и слабым, ибо было ему противно и мерзко, и всё, что принял он ночью от своего господина – выходило изо рта его. Тогда же усомнился Анкхали в преданности его и Любви, и приблизился к Нурши и приласкал его, а затем взял клинок его и перерезал горло ему, ибо не мог вынести лицемерия бывшего своего мелаи. Когда же упал Нурши и умирал тяжко, склонился над ним господин его и о последней смерти рассказывал ему, пока не испустил слуга его последний хрип свой. Тогда же созвал всех Владыка и показал им Нурши, и сказал, что так будет со всяким, в ком не будет Любви и верности к господину своему. И призвал к себе Алаканона и поставил его на место Нурши, оно же и ныне есть подле него.
Звенье двести тридцать шестое. Айилье
Любовь, ответь, как выбираешь ты,
К кому придти и улыбнуться?
Велению Создателя послушна,
Ты можешь поженить огонь и воду!
Ты можешь жизнь и смерть соединить,
Тебе подвластны камни, океаны, звёзды,
Цветы, и всё, что живо иль уснуло –
То пробудится под дыханием твоим.
Любовь – провидица слепая,
Всевластная и всеблагая госпожа,
Смотри, – мы все у ног твоих смиренны,
И нет того, кто назван был бы Им
И существом своим, дыханием тебя не прославлял!