Эксперимент №1

Я дрожащей рукой касаюсь холста (так мне виделась чистая бумага). Несмотря на мой страх, я легко провёл ровную тёмную линию. И что она означает?

Это напоминает мне только одно…

Незавершённый полуовал с заострёнными местами… думаю, рисую, думаю. Вспоминаю. Уточняю. И уже обвожу контур лица. Я стремился, как можно скорее получить результат, но мне так нравился сам процесс, потому я старался не спешить.

Уголки губ скромно приподняты… нет, небольшие губы обрамляют светлые ровные зубы. Моё дыхание учащается. Улыбаюсь… наверное, потому что невозможно, увидев эту улыбку, остаться равнодушным. Один из уголков приподнят немного выше другого. Я долго смотрю, улыбаюсь и вспоминаю. Она так заразительно смеётся, что я, даже в грустном настроении, забываю о своих болях, печалях и переживаниях. А когда она – в шутку – хочет показать, как мной недовольна, делает серьёзное‑серьёзное выражение лица. Настолько серьёзное, что я сам становлюсь таким. Но, как и всегда, её глаза говорят: «Улыбнись же мне, я тебя не ругаю». И я слушаюсь.

У меня получается вырисовывать свою любовь. И от этого я испытываю неимоверное наслаждение. Нашла бы она сходство между моим проявлением любви и своим отражением в зеркале?

Скажи, пожалуйста, мне: я занимаюсь ерундой? 7)

А что, если она за мной сейчас откуда‑то следит. Например, сидя на лавочке возле дома, заглядывает в окно… (оно было затворено) Оставив рисование, я мигом открыл тёмную тяжелую занавеску, чтобы не преграждать моему зрителю вид. Я окатил взглядом улицу, не заметив наблюдателя, вернулся к холсту. Должно быть, куда‑то отошла.

С ещё большим рвением приступил я к работе, ведь наблюдала она.

Макаю кисть в воду. Другой цвет. Рисую нос. Другие детали лица. «Глаза – зеркало души», – сказал А. П. Чехов и вспомнил я. В воду. В краски. Я тоже так считаю. Едва начал прорисовываться левый глаз, я стал волноваться, как и при встрече. А ещё я старался сделать задумчивую гримасу и не подавал виду, что внутри я испытываю что‑то необъяснимое, отчего хочется прыгать, творить и всем улыбаться.

Я ощущал её взгляд на себе. Интересно, с каким чувством она смотрит… а) с любовью; б) теплом; в) презрением; г) отвращением?

Я подумал задать этот вопрос ей. Нет, я не осмелюсь. Список не увеличился, так и остаётся семь строк. Пока что. А на зачёркнутый восьмой вопрос ответ получу при встрече, глазами от других (её) глаз. 8) ….

Стоп! Эти мысли забирали силы, предназначенные для того, чтобы творить. Моя интуиция выбирает варианты «а» и «б». А она подводит меня редко, чаще – никогда. Это сделало меня спокойнее.

Я перестал отвлекаться и глядеть по сторонам при мысли, что она где‑то рядом. Восстанавливаю её взгляд из своего сознания. Восторг!

Этот взгляд, казалось, смотрел на меня с той же искренностью, как и вчера, и тогда, давно, и при первой встрече.

Передо мной была она. Тепло души согрело меня, пусть мне и не было холодно, а улыбка подарила радость.

Я осознал: когда делаешь что‑то с любовью, в ответ поступит та же любовь.

Я осторожно коснулся её лица. По всему телу прошла лёгкая дрожь. Вдруг я услышал шорох в другой комнате, обернулся – тишина. Мысли вернулись в реальность, а я снова взглянул на неё: передо мной картина. Я сам нарисовал её для себя.

Набирать в грудь воздух стало труднее, самочувствие нехорошее. Пришлось отложить все свои дела в попытке восстановить дыхание.

А портрет я спрятал, чтобы никто не увидел.

 

Сон 5

 

С самого раннего утра мне назойливо звонили в домашнюю дверь.

– Доброе утро! – радостно протараторил человек в жёлтой кепке с татуировкой «ПОЧТА» на лице.

– Доброе… – сонно ответил я.

Мне, конечно, спросонья могло померещиться. Но я тут же пробудился. И нет, не показалось.

Тогда мне подумалось: «Видимо, не так уж я молод, раз не понимаю смысла такой татуировки». После таких раздумий я начал отходить ото сна, и первой моей полностью пробудившейся мыслью стал новый вопрос. Восьмой. Ставлю себе для последующей записи напоминание в уме. Это будет выглядеть так:

А у тебя есть тату? Если да – какое и почему именно оно? А если нет – нравятся ли ей они и хотела бы их? 8)

Мне почему‑то хотелось, чтобы думалось ей, как и мне: «Нет, тату мне не хочется, а делать его – выбор каждого. Но зачем вводить какое‑то вещество, навсегда оставляющее рисунок на коже». И подумал, что она непременно сказала бы что‑то очень простое, но такое, что ни пришло бы никому в голову. Её фразы, как я успел заметить, умны, лаконичны, а если она юморит, то смешно. Общаясь с ней не так много, я смог заметить её образованность, ведь только высокоинтеллектуальные люди способны так излагать свои мысли.

«Нарисовал картинку, и всегда она будет такой, разве что не будет вместе с тобой расти, если пополнеешь или висеть, если похудеешь. Где разнообразие?» – могла бы добавить она.

– К вам письмо, – зазвенело у меня в ушах, я тут же прекратил размышления, которые могли бы затянуться на совсем не котороткий отрезок времени.

– От кого к нам письмо? – удивился я, а внутри всё заиграло. Отправителем мог быть кто угодно, ведь с работы часто ко мне отправляли почтальона, дальние родственники могли обо мне вспомнить, в конце‑то концов, могли просто ошибиться домом.

Но меня уже ничто не волновало, я только поставил подпись. Адресанта указано не было. Но подсказка небольшая была. Я вдохнул этот знакомый до каждой нотки аромат. Письмо – от неё.

Оно было аккуратно сложено и запечатано, мне было грустно нарушать эту гармонию.

Сначала я принялся быстро открывать конверт, но всё же старался делать это бережно, дабы не испортить его вида. И, когда мне осталось только развернуть, пополам сложенное письмо, я убрал его в сторону. Ведь с каждым моим действием я становился ближе к тому, когда оно будет полностью прочтено, причём несколько раз, а потом на протяжении длительного времени будет всплывать в моей голове. Мне хотелось растянуть этот момент. Я начал думать…

Что же может быть там написано? Может, предложение увидеться, может, она расскажет о своих чувствах и переживаниях? А вдруг о том, что я выгляжу очень глупо и больше мы не встретимся? О своём полёте на самолёте?

Моё приподнятое состояние духа было сломлено моими же догадками. Теперь я переживал и волновался. Беру письмо в руки, разворачиваю. Текста было много, написано синей пастой. Невозможность охватить всё и сразу мне нравилась: я не успевал разглядывать слова, мечась от начала к концу и обратно, желая прочесть всё мигом. Но одновременно я боялся случайно перепрыгнуть взглядом на следующую строчку раньше, чем прочитаю предыдущее предложение.