Экзамен
– Естественно. Я фиксирую всё, что с вами происходит, всё, что говорится как вами, так и рядом с вами. Этот материал, доступен лишь организаторам и участникам миссии. Не подлежат фиксации лишь ситуации, связанные с сугубо интимными отношениями, если они возникают между участниками миссии. Вы, как действующие участники, можете, при желании, получить копию любого фрагмента соответствующего архива.
– Всё ясно, спасибо, Нолия!
Я снял руку со стола и помахал медленно исчезающей помощнице.
* * *
Утро следующего дня встретило нас всё той же ласковой летней погодой, что и накануне. Выйдя на балкон, я окинув взглядом окрестности с высоты двенадцатого этажа. Ракурс непривычный, но город был вполне узнаваемым. Глядя на мирные крыши, утопающие в зелени, на величественные силуэты храмов, устремленных к солнцу сверкающими расплавленными куполами, трудно было поверить в ту жуткую черноту, которая поразила и продолжает разъедать души живущих здесь людей. Мрачные чувства усилила стая черных ворон, с криками промчавшаяся прямо передо мной и спикировавшая куда‑то вниз, к роскошному вишнёвому саду.
– Привет, Саша! – громко и весело произнесла Ая, сразу изменив моё мрачное настроение, – И давно ты тут стоишь?
Моя энергичная спутница с новой причёской выглядела просто сокрушительно. Пока, опомнившись, я закрывал рот, а затем отвечал на приветствие, Ая свесившись с балкона что‑то внимательно рассматривала внизу, где раскинулся большой и хорошо ухоженный вишнёвый сад.
– Точно! – заявила она, обернувшись ко мне, – Вишню собирают! Вкусная!
Ая зажмурилась, предавшись приятному воспоминанию.
– Сейчас же разгар сезона, а мы непонятно чем занимаемся! Пойдём скорее полакомимся.
Ая по детски просительно смотрела мне в глаза, призывая включиться в игру «вкусная вишня».
– Вперёд на разграбление сада! – воскликнул я и решительно зашагал к выходу из номера. Ая не отставала и вскоре, обойдя здание гостиницы, мы оказались в центре вишнёвого изобилия. Сад состоял в основном из высоких кустарников, густо усыпанных спелой ягодой, собственно деревьев было значительно меньше. Но картина от этого не была менее выразительной.
– Кустарниковая в этом году побогаче, дуром ягода. – Охотно рассказывала одна из сборщиц, к которой обратилась моя спутница. – Но и деревья гожи что не изрослись, и ягода иха не хуже. Хороший урожай‑то нынче.
Нарвав с разрешения полный пакет спелой крупной ягоды, мы вернулись в номер и устроили вишнёвый пир. А спустя примерно час началось наше знакомство с местным художественным творчеством.
Нельзя сказать, что в городе моего детства стало мало художников и скульпторов. Посетив несколько выставок и музеев, мы убедились, что соответствующее занятие стало, пожалуй, даже более популярным, чем в наше время. Однако, бесчисленные яркие инсталляции и композиции, смысл которых неизменно ускользал от нас, очень скоро утомили нас. Бродить дальше по огромным пространствам, насыщенным кроме самих произведений суперсовременными медиа устройствами, атакующими всеми способами нашу психику, сил уже не было. Мы просто задыхались и готовы были выбежать вон, когда случайно столкнулись с удивительно спокойным и улыбчивым служащим торгово‑выставочного художественного центра. Высокий широкоплечий мужчина с весёлыми и умными глазами с лёгкостью оценил наше состояние.
– Выход тут рядом, но может быть вы поделитесь впечатлениями об экспозиции, прежде чем уйти? Меня зовут Тастемир и я работаю здесь искусствоведом. Хотя, конечно, работой мои занятия вряд ли стоит называть. Я разъясняю посетителям увиденное на доступном им языке. Этого обычно хватает, поскольку истинная сущность и предназначение искусства им обычно неведомы, да и не интересны. Достаточно раскрыть сам механизм воздействия на их чувства, использованный тем или иным автором, и зритель уходит полностью удовлетворённым.
– А вы сами не устаёте от всего этого? – спросила Ая, – Мы вот после двух часов созерцания этих шедевров едва не задохнулись! Мне даже сейчас хочется поскорее убежать подальше.
Тастемир горько усмехнулся и покачал головой.
– Это вы с непривычки. Пойдёмте, я угощу вас кофе и заодно расскажу кое‑что интересное. У нас здесь внизу хороший буфет для персонала и там нет экспонатов.
Кофе оказался превосходным и почти такими же были крошечные пирожные, напоминающие профитроли, только значительно нежнее и вкуснее. Интерьер с мебелью и стойкой из старого или состаренного тёмного деревянного массива был просто очаровательным. В тишине уютного помещения мы с Аей быстро пришли в себя и теперь всё с большим интересом слушали рассказ гостеприимного искусствоведа.
– Я сразу понял, что вы люди приезжие, хоть и не могу себе представить откуда. Но это, в конце концов не моё дело. Главное, что вы не отравлены миазмами умирающей здесь человеческой культуры. Да‑да! Именно умирающей, хоть почти никто вокруг этого не видит.
Наш собеседник на мгновение задумался, но тут же продолжил, рассказывая о том, как нарастающим темпом происходило в стране разрушение прежней системы культурных ценностей; как общество людей, объединённых раньше общей идеей светлого и прекрасного будущего, превращалось в совокупность торгующих всем и вся существ. Точными и короткими фразами удивительный искусствовед рисовал картину того, как высшую ценность, которой был сам народ, быстро сменила личная кубышка. Речь Тастемира лилась лёгким ручейком, но меня не покидало ощущение, что рассказ давался ему нелегко, особенно финальная часть о том, как пышным цветом расцвели в последнее время эгоизм, жадность и жестокость, поразившие к несчастью, прежде всего, детей.
– Всё, что вы говорите, очень печально и вполне нам понятно. К тому же, к сожалению, достаточно хорошо знакомо. Но, говоря о глубочайшем культурном кризисе, вы не коснулись вопроса искусства, сферы, наиболее близкой вам.
Тяжело вздохнув, Тастемир развёл руками. Заговорил он словно через силу.
– Человеческому обществу, если оно действительно есть, жизненно необходим художник, поскольку только он, благодаря своему таланту, способен воплотить в материале важнейший для всех ориентир развития. Живописное изображение или скульптура, действительно выражающие высшие человеческие ценности, становятся видимым и осязаемым центром притяжения для людей, прекрасным объединяющим их фактором. Такими были иконы в далёком прошлом, скульптуры героев… А теперь художники обращаются не к разуму и душе человека, а к чувствам. Произведения их похожи на музыкальные инструменты, иногда даже очень хорошие. Они способны издавать приятные и ласкающие слух или, наоборот, раздражающие звуки, но не настоящую музыку. Нет!
Рассказчик сделал паузу, проглотив остатки остывшего кофе и посмотрев задумчиво на наши застывшие в ожидании физиономии. Решив, видимо, что нужно сказать что‑нибудь ещё, Тастемир продолжил с тем же горестным выражением.
