Эликсир молодости

Орехов вышел из машины, огляделся по сторонам, сплюнул на асфальт и, поправив галстук, быстро пошёл по направлению к одному из своих кафе, которое располагалось в центре города. Он собирался пообедать и заодно пообщаться с директором заведения. В последнее время «Мустанг» стал приносить меньше прибыли, чем обычно, и у Орехова возникли подозрения, а не стал ли воровать месье Хоботов. Этот 50‑летний очкарик работал директором кафе уже три года. И раньше вроде бы всё было в порядке, но неделю назад одна знакомая Орехова пожаловалась ему, что, пообедав в «Мустанге», получила сдачу на триста рублей меньше, чем было положено. Правда обнаружила она это уже дома.

 

Ну а то, что прибыль в кафе упала, и вовсе вызвало у Орехова недоумение. Ведь место самое грибное – центр, где всегда гуляют парочки, одинокие дамочки с собачками и без и мечтающие затащить в постель всё, что движется, сибирские мачо. До кафе оставалось каких‑то десять метров, но вдруг дорогу Орехову преградил дурнопахнущий мужчина, одетый в какие‑то лохмотья: куртка когда‑то была зелёной, но сейчас выцвела, к тому же она была порвана в нескольких местах, а джинсы, казалось, видели ещё молодого Мишу Горбачёва. На ногах индивида были надеты стоптанные коричневые туфли.

 

– Земеля, извини, можно тебя на минутку, – прохрипел мужик и попытался ухватить Орехова за пальто, но тот вовремя сделал шаг назад.

 

– Чего тебе, чумазый? – грубо ответил Орехов.

 

– Слышь… Тут такое дело, дай двадцать рублей.

 

– Зачем тебе?

 

– Точнее даже не двадцать, а двадцать шесть. До Северо‑Западного доехать надо.

 

– Ну а я здесь причём, дядька? – Орехов погладил свой дорогой костюм и заиграл желваками. – Если бы я всем, таким как ты, денег давал, уже давно бы сам ходил гол как сокол. Свали с дороги, и так уже украл у меня драгоценную минуту.

 

– Ты чо жмот‑то такой? – пахнул перегаром мужик. – Такой дорогой костюмчик, сам, видно, что крутой, а копеечку жалко. А кто тебе поможет, если что‑то случиться, ты подумал?

 

– Без тебя, свинья чумазая, разберусь, – в глазах Орехова загорелся недобрый огонёк. Он с силой толкнул мужика в плечо и тот, потеряв равновесие и раскинув руки, словно коршун спикировал на асфальт. Когда Орехов заходил в кафе, мужик сыпал ему в спину отборными проклятиями.

 

Оказавшись в кафе, Орехов поискал глазами туалет и, увидев красную дверь с изображением деда мороза, вошёл туда. Он долго мыл руки мылом и матерился. Встреча с попрошайкой испортила Орехову настроение. Выйдя из туалета, он занял место за самым лучшим столиком. Вышколенный официант тут же вырос возле Орехова. Похоже, это был кто‑то из новеньких, он не узнал босса. Отказавшись от меню, Орехов попросил принести солянку, стейк максимальной прожарки, салат с креветками и кофе. Пообедав и расплатившись по счёту, Орехов проследовал в кабинет директора. Пнув дверь ногой, он быстро вошёл и увидел сидящего за столом Хоботова. Тот поднёс ко рту кружку с пивом, но, увидев босса, превратился в ледяную статую и никак не мог заставить себя вернуться в реальность.

 

– Отомри, Хоботов, – Орехов подошёл к директору и пощёлкал пальцами перед его глазами. Тот замигал, словно неисправный светофор и с трудом поставил кружку на стол.

 

Это был черноволосый толстяк с трёхдневной щетиной. У него было круглое добродушное лицо, а на щеке сияла бородавка размером с советский пятак. Заёрзав на стуле, Хоботов попытался выдавить из себя приветствие, но губы его плохо слушались, и получилось какое‑то неразборчивое мычание.

 

– Соберись, Хоботов, – посоветовал ему босс. – У меня не так много времени, поэтому давай приводи свои мысли в порядок. И не надо на меня смотреть как на Чикатило, убивать я тебя точно не собираюсь. Хотя…

 

– Алексей Иванович, просто ваш визит стал для меня неожиданностью, – обретя дар речи, молвил Хоботов.

 

– Конечно, бухать на рабочем месте ты научился, я посмотрю. А вот работать…

 

– Да это так просто, горло промочить.

 

– Короче, Хобот, давай к делу. Пообедал я сейчас у тебя, всё вкусно, хвалю. Но вот что меня тревожит. Почему выручка упала на двадцать пять процентов? Место людное, народу полно. Еда приличная. В рекламу и пиар бабок немерено вбухали. Так не подскажешь мне, сокол мой ясный, в чём же тут дело?

 

– Алексей Иваныч, так лето же, все в отпусках…

 

– Ну, во‑первых, далеко не все, а во‑вторых, почему‑то два других наших кафе, которые находятся в далеко не столь хлебном месте, сейчас показали результат одинаковый и приемлемый: лишь минус пять процентов от весенней выручки.

 

– Я делаю всё, что в моих силах, работаю по двенадцать часов в сутки. Недавно мы, кстати, выпустили на улицу зайца, который раздаёт рекламные буклеты. Думаю, что это может привлечь больше народа.

 

– Зайцы – это, конечно, хорошо… – Орехов вплотную подошёл к Хоботову и взял его за горло. Хоботов задрожал от страха, а когда пальцы Орехова стали давить сильнее, захрипел и начал дёргать ногами. Орехов ослабил хватку, и директор начал кашлять, глаза его покраснели и из них пошли слёзы.

– Хобот, это тебе первое и последнее китайское предупреждение. Ты же знаешь, что со мной лучше не шутить. Другой бы на моём месте уже покрошил тебя в капусту, но я слишком добрый и дам тебе шанс. Твоя бухгалтерша слила мне информацию, что ты воруешь мои бабки. За это ты заплатишь мне штраф сто тысяч долларов….