Флорист

– Я не помню.

– Что?

– Говорю же. Не помню. Но все меня зовут Питер.

– А почему так?

– Ну я им сам разрешил так себя называть.

– Ты бы хоть для приличия встал, что‑ли.

– Прости. Совсем правила приличия позабыл.

Перед Уильямом предстал бледный, лысый, голубоглазый мужчина. Вообще, было трудно определить его возраст.

– За что ты здесь?

– Амнезия и биполярное расстройство.

– Это когда у тебя фаза гиперактивности сменяется депрессией?

– Можно и так сказать. Только у меня выражена гипомания, а когда она наступает‑это ничуть не лучше, чем быть в депрессии, поскольку я точно знаю, что одно состояние неизбежно сменится другим. И пока меня не вылечат, я буду мучаться от этого. Я не смогу это контролировать.

– И какая фаза у тебя сейчас?

– Фаза преобладающей апатии и чувства бессмысленности собственной жизни. Если бы ты только знал, как это мучительно‑жить с таким недугом.

– Сочувствую тебе. Долго ты тут?

– Пятый месяц. Вообще, довольно тяжко тут. Хотя ремнями меня не так часто привязывают как, например, одну девчонку Лилит из 7й палаты. Та просто буйнопомешанная. Полагаю, ты тут в первый раз?

– Есть такое.

– Тогда стоит держаться вместе. Конечно, это‑не тюрьма, но одиночество человека везде способно свести с ума и время тут‑не то лёд, не то каучук. Скоро время обеда, как раз узнаем там друг друга получше.

– Знаешь. Ты мне напоминаешь олного моего давнего знакомого. У вас глаза похожие.

– Даже не знаю, хорошо это или плохо? А какие отношения у тебя были с этим знакомым?

– Ух, давно я его не видел. Ещё с детства. Он помогал мне во многом и многому научил. Правда, жизнь вас всё же разделила.

– Понимаю. Ну, пойдём. Время обеда.

Обед был довольно скуден. Кормили чем попало, но с голоду умереть не давали никому, ибо жизнь каждого пациента здесь была важна. А такие вещи, как комфорт были уже вторичны.

Пообщавшись с Питером, Уильям понял, что тот, в общем‑то‑неплохой парень. Жалко было его конечно из‑за его заболевания и амнезии, но жизнь‑штука вообще непонятная. Кому‑то дано больше наслаждаться, а кому‑то страдать.

Поздно вечером санитар снова сделал Уильяму укол.

 

***

– Знаешь, пока у нас ещё есть время, давай‑ка сгоняем в кафе. Выпьем кофе, обсудим материалы дела и наши дальнейшие планы. Что скажешь?

– Давайте. Я не против.

– Прошу. Оставь все эти формальности. Давай общаться на «ты».

– Хорошо. Как скажешь.

Они вошли в кафе под названием «Milky way». С виду это была простая забегаловка, но для Джорджа это был не просто перевалочный пункт, где он мог за чашкой эспрессо и двойным сырным сэндвичем обдумать детали дела, но местом его ностальгии. Именно здесь он провёл свою молодость ещё с начала своей карьеры. Когда он и Джеймс Варден‑ныне комиссар полиции, были ещё напарниками.

Он открыл папку с документами, разложил их на столе и обратился к своему напарнику.

– Итак, Тайлер, прежде всего я хочу ввести тебя в курс дела. Мы имеем дело не с обычным преступником, а профессионалом своего дела. Местные не в курсе его существования. Их просто оповестили о том, что в городе орудует серийный убийца. Полиция окрестила его Флористом. По какой‑то причине он оставляет цветы на местах преступлений. Мы пытались найти символизм в этом ритуальном действии, но попали впросак.

Поначалу мы полагали, что каждый цветок символизирует время года, когда было совершено преступление. Например, если рядом с убитым А был возложен букет сирени, а преступление было совершено в мае‑июне и то же самое было с преступником Б, которому возложили, допустим, космею, а преступление произошло где‑то с середины июня‑июля, то такая теория имела место быть.

Больше года назад мы поймали одного парнишку на одном из мест преступлений. Он всё отнекивался, оправдывался, но улики говорили об обратном. Его посадили за серию совершённых убийств. Уже будучи в тюрьме, он покончил с собой. Повесился в собственной камере.

После этого у нас был год затишья. Никаких убийств подобного рода вообще. Да и преступлений у нас было крайне мало. Меньше десятка крупных дел за полгода. Потом произошли серийные убийства женщин. Они происходили довольно редко и крайне аккуратно. И вот теперь, он вернулся вновь. Что интересно‑так это то, что и в этот раз он не ошибся со своей жертвой.

Джордж указал на дело о Саймоне Дугласе.

– Этот человек был приговорён к долгому сроку за серийные убийства девушек и женщин, взачастую несущие в себе насильственный характер. Он был найден мёртвым под мостом. В его нагрудном кармане был найден Василёк. Вскрытие показало, что причиной его смерти послужил тетродотоксин‑сильнейший яд паралитического воздействия, добываемый из печени рыбы фугу. При высокой дозе вызывает смерть от паралича органов дыхания.

При обыске места преступления мы не нашли ничего, кроме следов колёс, которые, судя по следу рисунка от шин, направлялись с севера на юг. Кинологи и служебные собаки не смогли ничем помочь, так как и жертва и следы преступника обработаны химическими веществами. Это не только отбивает нюх у собак, но и даёт время преступнику скрыть свой запаховый след. И в этом заключается его основное преимущество. Он действует крайне аккуратно, не оставляя своих следов и даже свидетели не помогают. Он использует перчатки, бахилы и всевозможные виды химии, чтобы скрыть свои потожировые следы. Ни дактилоскопический порошок, ни ультрафиолетовые фонарики тут не помогают. Второе его преимущество в том, что из всевозможных средств убийства он использует преимущественно яды. Как правило, они оставляют меньше всего следов.

– Яды. Хм, как это по‑женски.‑Тайлер слегка улыбнулся.