Где дали безбрежные… Роман

Совсем молодая, стройная, с вьющимися льняными волосами, заколотыми на затылке костяным гребнем, она смотрела на Стаську васильковыми смеющимися глазами, от неё веяло домашним уютом и сердечностью. Ян развернул тент, пёс дышал тяжело и хрипло, сухой нос подрагивал, будто принюхивался, глаза были закрыты.

– Лирби, это тот самый, я рассказывал.

– Где вы его нашли? – всполошилась та.

– Случайно обнаружили в лодке. Его хотели убить, но он сумел вырваться.

Она уже увидела вывернутые лапы и раны на голове:

– В кабинет, на стол. Осторожно!

В соседней комнате, кабинете, за белой перегородкой была оборудована просторная операционная с большим столом посередине, застеленным простынёй, и маленьким столиком с медицинскими инструментами под прозрачным пластиковым колпаком. Лирбена мыла руки и, не оборачиваясь, короткими командами руководила ребятами, которые, сняв простыню, укладывали пса на стол и доставали из шкафов пузырьки, бинты, коробочки. Ян действовал быстро и уверенно, безошибочно ориентируясь на полках и выбирая нужные препараты, словно выполнял привычную работу. Стаська была в операционной впервые, и поэтому выполняла самую неквалифицированную работу: возьми‑принеси‑подвинь‑помой. Потом Ян ассистировал Лирбене, подавая блестящие и страшные инструменты с заковыристыми названиями, помогал накладывать шины, бинтовать. Напоследок Лирбена сделала сонному псу пару уколов.

– Я ввела ему питательный раствор и витамины. Будет спать до вечера. Ничего, сильный пёс, быстро выздоровеет. Кстати, переломов нет. Вывихи. Какой негодяй это сделал?

Ковбоя, затянутого в бинты, отчего он казался вдвое меньше, перенесли в большую плетёнку, застеленную мягким ковриком. На удивлённый взгляд Стаськи Лирбена ответила:

– Это не первый наш пациент. Мальчики вечно приносят раненых зверюшек.

– Этот особенный, – улыбнулся Ян, – он из другого мира… – сказал и быстро отвернулся к раковине мыть свои чистые руки. А Стаська мысленно за него договорила: «Из мира, где я родился». Нет, она не ошиблась: он всё помнит, он тоскует.

В суматохе и хлопотах девушка не успела оглядеться, теперь она с интересом рассматривала дом. Комната, куда они вышли из операционной, служила хозяевам гостиной и по совместительству столовой. Просторная, с высоким потолком, по которому тонкой серебристой спиралью разбегался замысловатый узор (как потом узнала Стаська, – осветительная автоматика, обеспечивающая ровный и постоянный дневной свет), большое круглое окно с откинутым верхним сегментом‑форточкой. Напротив окна у стены – внушительных размеров диван, на котором могла свободно устроиться вся семья, включая домашних питомцев. Длинный стол, накрытый скатертью, с возвышающимися по периметру выгнутыми деревянными спинками стульев, располагался ближе к окну, а над столом на длинном шнуре кружила, раскинув тонкие пластинчатые крылья, птица, словно брала под защиту всех сидящих вместе людей. В углу дремал, поблёскивая светлым лаком, музыкальный инструмент, очень похожий на клавесин. Обернувшись назад, Стаська в первую минуту задохнулась от поразительной картины: стена растворилась в бесконечности звёздного пространства. Космическая глубина затягивала взгляд так властно, что тело чувствовало невесомость полёта. Сквозь метеоритную пыль и редкие сполохи летел древний корабль с приспущенными парусами, высокими мачтами вспарывая равнодушную вечность и мерцая контурами. Художник изобразил его таким реальным, узнаваемым, что казалось, вот‑вот выйдут на палубу суровые воины в кольчужных сверкающих доспехах и заговорят на стародавнем, давно забытом языке. Стаська смотрела на картину, и какое‑то неуловимое ощущение то ли предостережения, то ли предсказания тревожно металось в сознании.

– Садитесь, а то остынет, – донеслось откуда‑то, как сквозь сон.

Очнувшись, Стаська повернулась: обед был на столе, красивая сервировка, блестящие приборы, трепетные салфетки и… сводящий с ума запах. Она вдруг поняла, как жестоко проголодалась.

– Думаю, что знакомство уже состоялось и заочное, и личное, так что представлять вас нет необходимости, – Ян помогал Лирбене, разливающей в тарелки ароматный суп, потом чмокнул её в пушистый завиток на виске и сел за стол.

– Сегодня утром на кафедральном слушании присутствовал Мастер Дарни, – хозяйка дома поступила не просто деликатно, а очень мудро, начав разговор сразу о текущих делах. Она не стала расспрашивать гостью ни о её самочувствии, ни о доме, выражать сожаление по поводу нелепой случайности, чего Стаська, честно говоря, опасалась. А теперь смотрела на эту милую женщину с благодарной симпатией.

– Почему вдруг? – Ян не донёс ложку до рта. – Он редко заходит на слушания.

– Мне кажется, что сегодня его интересовали не этапы научных изысканий. Я исподволь наблюдала за ним: его интересовали лица, он как бы небрежно осматривал собравшихся сотрудников и молчал. У него цепкий взгляд, и увидеть он может гораздо больше, чем некоторые хотели бы. Вот, например, глядя на меня, он сразу понял, что я ЗНАЮ.

– А Грегор?

– Грегор отправился в архивный отдел, как он сказал, для подтверждения научных ссылок. На самом деле он хочет выяснить круг людей, которые недавно прибыли в Академию. На днях он случайно наткнулся на шкафчик в архиве, где секретарша хранит документы сотрудников (на время ремонта в канцелярии). Грегор считает, что искать нужно среди новых.

Ян посмотрел на Стаську, которая переводила взгляд с одного лица на другое и помалкивала.

– Стася тоже так считает, – и быстро поправился: – Мы считаем. Можно начать проверку с Арденна. У нас две собаки, которые могут его опознать. Мы решили, что нужно взять какую‑нибудь вещь Арденна, тайком. Скорее всего, он действует не в одиночку. Через него дотянемся и до других.

– Я как раз собираюсь на работу. Студенты придут на практику. Что‑нибудь придумаю. А вы присмотрите за Ковбоем. Проснётся – накорми́те.

Когда ушла Лирбена, ребята отправились на кухню мыть посуду и прибираться. Стаська, свалив тарелки в раковину, вдруг вспомнила об Эрни:

– А где мелкий? Ну… брат твой?

– Шляется где‑то. Как всегда.

– А здесь шляться не опасно?

– Не больше, чем в любом другом городе. У вас что, мальчишки сидят на лавочках, лузгая семечки, боясь высунуться дальше двора?

– Ну, всё‑таки… Как странно: я попала в мир иной, а почти всё, что я вижу, вполне узнаваемо, те же люди, шалопаи‑мальчишки такие же… даже речь…

– Миры часто рождаются через отражение, как в зеркале, запоминают его и, насыщаясь космической энергией, образуют самостоятельное энергетическое пространство, ограниченное полями. Отсюда и сходство, – хлопнула дверь холодильника, принявшего в своё нутро кастрюльки, банки и свёртки, чтобы дышать на них холодом и продлевать срок годности, а Ян выпрямился и повернулся к подруге. – Множественность различий зависит от возраста отражённого мира и от активности взаимных контактов или их отсутствия.

– То есть все предметы, живые и неживые, способны отражать и запоминать отражение?