Где дали безбрежные… Роман

Артём смотрел в монитор, в который раз перечитывая сообщение, и не верил своим глазам. Невероятные события сменяли друг друга, как кадры фантастического фильма, и у него в этом фильме не было роли. На роль наблюдателя он был не согласен. Адрес! Ага, вот…www.ustnera@yandex.ru… так, дальше… заблокирован. Лихорадочно прокручивая в голове варианты возможных шагов, Артём уже собирал рюкзак, автоматически проверяя, что всё необходимое уложено, рассовано по кармашкам, не забыто. Снова сел за компьютер и застучал по клавиатуре, набивая письмо начальнику по электронке: … по семейным обстоятельствам… Что дальше? Забежать домой к маме, к Анне Константиновне, всех успокоить и – пулей в аэропорт.

 

***

 

Сидя уже в салоне самолёта, Артём стал успокаиваться и обдумывать план действий. Экспедиция официально зарегистрирована, и след её не должен затеряться. Теперь, когда поиски приобрели конкретный характер, в душе поселилась твёрдая уверенность, что Стаська найдётся. Он придвинулся к иллюминатору. Взбитые горы пышных облаков, политые розовым и апельсиновым, плавились, как гигантское мороженое на небесном блюде. Стаська любила мороженое. Она смешно щурилась, слизывая лакомство с ложечки, и Артём, наблюдая за ней, думал, что никому на свете не позволит обидеть этого взрослого ребёнка. А потом мысли, цепляясь одна за другую, забегая вперёд, отставая, расталкивая друг друга, напоминали ему, что придёт время, когда появится другой человек и отодвинет его в сторону, потому что он, Артём, станет третьим лишним. Никому не отдам… – успел подумать Артём, и сознание его, подхваченное туманной волной, полетело легко и свободно, находя давно закрытые страницы беспокойной памяти, освобождая от запретов, смешивая прошедшее и настоящее, явь и мечту, сбывшееся с тем, что никогда не может случиться ни при каких обстоятельствах.

У самой кромки ручья, торопливо бегущего по разноцветным камешкам, несмело вскидывал загорелые ладошки маленький костерок. Мальчик с золотистой головкой протягивал сухие прутики, подкармливая ненасытного огненного зверька. Рядом с ним на валуне, прогретом полуденным солнцем, сидела девушка, расчёсывая водопад пламенных кудрявых волос. Они о чём‑то тихо переговаривались, и их смех вплетался в песенку ручья, уносясь к далёкой незнакомой реке. Артём вышел из‑за деревьев и направился к костерку расспросить дорогу. Услышав шаги, девушка и мальчик обернулись одновременно и уставились на Артёма удивлённо, но без испуга. Синий взгляд из‑под золотистых вихров, его невозможно забыть или спутать с другим. И неважно, сколько прошло лет, сколько забыто лиц и имён, сколько перелистано событий, этот мальчик, надёжно спрятанный в глубоком омуте души, беседовал с братом всегда, неведомый и незримый другим, потому что ушёл из этого мира давно и невозвратимо.

– Ванечка?

– А мы заждались тебя, Тёма.

Он был такой же, как одиннадцать лет назад: добрые, с лукавинкой глаза будто видели то, что не дано другим, наклон головы, не по‑детски спокойная уверенность. Только лицо, прежде бледное, с заострёнными скулами и подбородком, теперь было загорелым, румяным и светилось изнутри необъяснимой жизненной силой. Он протянул Артёму кулачок и разжал перепачканные в золе пальчики. На ладони лежал красноватый камень в мелкую золотисто‑белую крапинку. И вдруг над головой прогремел выстрел. Невысокие сопки с густыми островками елей повторили эхом и унесли дробящийся и затихающий вдали звук. На белой рубашке Ванечки быстро расцветало ярко‑красное пятно. Он улыбался и тихо оседал на песок. Артём рванулся подхватить его, ударился головой о спинку кресла и открыл глаза. Отлетевший сон казался реальнее происходящего вокруг, и руки ещё хранили тяжесть падающего братишки.

Никому на свете, даже Стаське, Артём не признался бы, что чувствует брата живым, хотя выплакал все слёзы, видя, как вырастает холмик на его могилке. Этого невозможно было ни объяснить, ни понять. Ванечку он чувствовал всегда рядом, мысленно говорил с ним и знал совершенно точно, что не сам придумывает за брата ответы, а слышит его, и ответы удивляют взрослой основательностью, такое Артёму и в голову бы не пришло. Иногда ощущение присутствия было так остро, что неодолимо хотелось обернуться… Он знал: так мучает его больная память, незаменимая утрата. И всё же…

 

Глава 11

Живой камень

У каменной гряды, уходящей заснеженными вершинами в серые рваные клочья туч, остановились люди. Четыре охотника, одетые в кожаные штаны и меховые безрукавки, изрядно вымокшие под недавним ливнем, казались очень похожими. Одна женщина кроила шкуры и шила одежду всем четверым, вымачивала в кобыльем молоке, а потом растягивала на камнях и сушила на жгучем солнце жилы горных козлов, чтобы шнуровка, стягивающая на груди рубашки и кожаные штаны по бедру, была упругой и крепкой. Старший охотник, перешагнувший сороковую веху, как называли старейшины племени полный круг в природе – пробуждение земли, цветущий срок, медонос, срок долгих ночей, был крепким мужем с широким разворотом плеч, сплетённый из железных мускулов, которые не могла скрыть одежда, с серебряными нитями в длинных чёрных кудрях и окладистой густой бороде. Синие глаза на смуглом обветренном лице походили на ожившие драгоценные камни, оправленные в строгую бронзу. Он опустил у ног увесистый мешок и кивнул молодым спутникам, чтобы они последовали его примеру. Статные юноши, видимо, погодки, с готовностью сбросили заплечные мешки. Молодая сила всё же уступала отцовской выносливости и соразмерности движений, чуть заметная медлительность и осторожность поступи выдавали их крайнюю усталость. Только жаловаться они не собирались. Каждый мечтал стать таким, как отец, лучшим охотником племени, самым ловким в состязаниях, которые устраивали старейшины с пробуждением земли, чтобы воины и охотники в противоборстве вернули телу проворство и гибкость, утраченные за срок долгих ночей, разогнали кровь, разогрели мускулы, соединили своё дыхание с дыханием рождающейся вехи. Уважаемый человек в племени, отец часто приглашался на сход старейшин, и его советы ценили. Пройдёт время, прольются длинные кудри серебряным дождём на плечи, закроет грудь седая борода, и он займёт почётное место среди мудрейших людей племени. А пока ещё он силён и зорок, и витой лук не знает промаха, пока возвращается с охоты с тяжёлой добычей. Сыновья уже сейчас во многом походили на отца, и только опытный глаз заметил бы, что рядом с спокойной уверенностью родителя их порывистость и нетерпеливость иногда напоминала возню щенков, подражающих вожаку стаи.