Где дали безбрежные… Роман

Найти его, в самом деле, было не просто. Только случай толкнул охотников сунуться в узкую скальную щель и открыть неведомые кладовые подземья. Запалив факел и обходя каменный берег чёрного, тускло мерцающего озера, он заметил, как в одном месте, более пологом, рыба выбрасывалась на камни и издыхала. Погрузившись в оцепенение, он прислушивался к подземным звукам и с закрытыми глазами узрел, как горная река, проникая в глубинные недра, питала пещерное озеро, безжизненное, стоялое, как чистые ручьи вместе с рыбой, вливаясь в мёртвую воду, становились пленниками Богини Смерти. И вспомнил волхв сказки Шилака о мёртвой и живой воде. Вгляделся Баюр в пологий камень, куда выбрасывалась рыба, бегущая от гибельных объятий всесильной Богини, и услышал, как сильными толчками пульсирует жизненная сила камня, рождая в его красноватом теле белые и золотистые точки‑отметины. Не живая вода, а живой камень! Животворную силу камня рыба почувствовала, только без воды всё равно дышать не смогла. Понял тогда волхв, что следует ему поспешить, ибо спасать (если удастся!) придётся всё племя.

Баюр перешагнул порог пещеры, сгибаясь под тяжестью заплечного мешка, когда трапеза подошла к концу. Воздав должное вкусной обильной еде, его соплеменники, ощутив непреодолимую сонливость, провалились в болезненное забытьё. Временами кто‑то пытался встать, но затухающее сознание путало мысли, и волхва не узнавали, отвечая на его вопросы несвязным беспомощным бредом. Подбросив дров в затухающий очаг, Баюр принялся готовить в огромном котле рвотный отвар и, боясь опоздать, стал выкладывать на груди спящих сколотые на берегу озера пластинки красноватого в золотисто‑белую крапинку камня. За этим занятием и застали его возвратившиеся домой старейшина и трое воинов, которых вождь посылал к соседям с поручением. Выслушав волхва, они немедленно включились в работу, строго следуя его указаниям. Вспоминая тот день, чуть не ставший последним днём племени Медведя, Баюр прекрасно осознавал, что в одиночку ему не удалось бы спасти всех. Могучие воины легко поднимали ослабевших людей и выносили их из пещеры, помогая освободиться от ядовитого угощения. А камень действительно оказался чудодейственным: он очищал дыхание и многократно усиливал целебную силу снадобий, снимал болезненный жар, подпитывал живительной силой онемевшие тела, изгоняя хворобу. Не удалось спасти молодого пса, который наглотался вкусной прожаренной рыбы, пахнущей пряными травами, а почуяв смерть, ушёл подальше от жилья. Его нашли охотники, когда растаял снег, и ещё раз ужаснулись ожидавшей их участи и подивились мудрости юного волхва. Даже Шилак не сумел бы справиться с внезапным мором, поразившим всё племя одновременно.

После этого случая отношение к Баюру резко изменилось, от недоверия не осталось и следа, ему всячески выказывали почтение, к которому он не привык и ужасно смущался, а охотники, принося в пещеру добычу, неуверенно косились в его сторону.

Камень жизни, так неожиданно открывшийся ему, продолжал оставаться загадкой. Баюр чувствовал сокрытую в нём силу, но как разгадать её? А главное, употребить на пользу людям, а не во вред? Вождь, носивший родовое имя основателя племени – Медведь, передававшееся по наследству, велел освободить для Баюра заднюю каморку в пещере, почти примыкавшую к потайному ходу, а смешливые синеглазые девы, заплетавшие чёрные, как ночное небо, густые волосы в четыре косы, вымыли каморку, застелили каменный пол душистым сеном и перенесли туда пожитки волхва. Каморка оказалась вовсе не маленькой, а заботливые девичьи руки сделали её уютной. Теперь Баюр мог без помех предаваться размышлениям и испытывать действие новых составов или находок, совершенствуясь в нелёгком волховском искусстве. А ещё он решил записывать свои догадки и открывшиеся тайны на тонко выделанной коже отточенным пером утки, благо пернатая дичь в племени не переводилась. Чернила он изготовил сам: сок чёрной бузины, росшей в изобилии по склонам горных хребтов и в сырых ущельях, настоянный в мёртвой воде с дубовой корой и ядовитым корнем змееголовника, вываривал на костре у скального обрыва, пока чернила не приобрели однородную, слегка вязкую суть. Баюр был доволен результатом. Когда‑то отец учил его письменам и искусству составлять из фигур и знаков слова и смыслы. Горный трезубец – жизнь, тот же трезубец перевёрнутый – смерть, круг – целый, круг в круге – вечный… Отец, мать, маленькая сестрёнка погибли давно, самого его спасли чудом, умер Шилак – много смертей дорогих людей было в его жизни. Не то чтобы он боялся смерти, просто она не была обычной потерей, она была болью, горестью, безнадёжностью. А кто же любит беду и не стремится её побороть? И вот выпала ему судьба если не предотвратить лихо, то хотя бы отсрочить, заслонить от него, и не жалко было потратить на это всю свою жизнь. И работа в его каморке не прекращалась, иногда поесть забывал, только видел, как синеглазые девы заботливо приносили блюдо со снедью, оставляя у порога, чтобы не тревожить волхва.

Остроух ткнулся мокрым носом в ладони Баюра, чихнул и снова выбежал к тайному ходу. Один за другим они появились перед волхвом: отец Арклисс и три сына‑погодки – Рисвер, Сангрей и Лазвил. Каждый с поклоном поставил перед ним свой мешок. Три дня они собирали в верховьях Эльканы камни по заказу волхва. Бурная река несла в своих водах и выбрасывала на отмель подхваченные на бегу находки, а путь её лежал мимо копей, где добывали самоцветы. Часто повреждённые, исцарапанные или надколотые камни просто сваливали недалеко от берега. Восторженное лицо Баюра успокоило охотников, до последнего сомневавшихся, верно ли исполнили заказ, и глаза засветились на довольных обветренных лицах.

 

Глава 12

Порождение дьявола

 

Огненный шар, прокатившийся по сияющим пикам снежных вершин, оставил на них пылающую радугу, которая долго плавилась, переливаясь оттенками малинового, нежно‑розового и сизого, постепенно стекая за зубчатый край и утягивая с собой тонкий шлейф нагретого воздуха. Ледниковая прохлада оседала в долину белёсым туманом, и костры сквозь него виделись мерцающими светляками, колеблющимися и пугливыми.

Баюр сидел на каменном уступе, высоко поднимавшемся над Эльканой и седловиной соединённом с горным хребтом, похожим на обнявшихся снежных исполинов, бессмертной поступью уходящих в бесконечность и теряющихся за облаками. С тех самых пор, как он увидел Мёртвое озеро, его не покидали мучительные раздумья о Жизни и Смерти. Две кровные сестры, рождённые как противоположности, принимали друг у друга вечную эстафету. Младенец, появившийся на свет, получал жизненный дар, чтобы на закате дней поклониться другой сестре, уводящей его в сумеречное нечто, и отдать ей своё сокровище, которое ей‑то как раз без надобности. Свет и тьма, ласковое тепло и леденящий холод… они так далеки, как могут быть только непримиримые враги. И тем не менее они всегда рядом, неразделимой поступью идут рука об руку. И продолжение жизни немыслимо без смертной дани. Вот и вокруг Мёртвого озера волхв обнаружил залежи животворной породы, спасшей племя от неминуемой смерти. Смерть и жизнь. Яд и противоядие. Вечный сон и бессмертие… И только начала нет и конца, ибо один родник питает их силой и смыслом и рождает бесконечную реку жизни, мирового согласия.