Где дали безбрежные… Роман
Ян пришёл домой, когда солнце, завершив дневной маршрут, тонуло между небом и морем, далеко раскинув по волнам сияющие сети, сотканные из мигающих огней… Ужинали втроём, родители с делегацией уехали в Кантар. Стаська старалась вовсю, запекая в духовке мясо по‑капитански, обжаривая овощную смесь и картофельную соломку. Это были её коронные блюда, которые все хвалили. Эрни, видимо, тоже нравились, судя по его блаженной рожице и скорости, с которой он расправлялся со своей порцией. Ян ел аккуратно и добросовестно, кажется, совсем не ощущая вкуса и не понимая, что он ест. Он молчал и о чём‑то напряжённо думал. Стаська начинала нервничать:
– Ян, не молчи…
Пристально глядя на Эрни, он наконец проговорил:
– Крепко запомни, братишка: то, что ты сейчас услышишь, – страшная тайна, очень нешуточная.
Эрни замер и перестал жевать, уставившись круглыми глазами на старшего брата, таким серьёзным тот не был даже тогда, когда учил вызывать призраков. А что может быть страшнее? Потом Ян повернулся к Стаське и долго смотрел ей в глаза, словно собирался объясниться в любви. Сердце девушки споткнулось и упало в колодец, летело и летело в беспросветную темноту целую вечность, а дна не было.
– Камень… – выдохнула Стаська и не узнала своего голоса.
– … тот самый, что на картине волхва… Колдовство какое‑то, – Ян оторвался от Стаськиных глаз, встал из‑за стола и отошёл к окну. Помолчал, что‑то задавливая в себе, снова заговорил. Голос ровный, размеренный, словно на лекции: – Предварительный… экспресс‑анализ… обнаружил уникальные способности восстанавливать, возвращать утраченные жизненные функции. Эркобон, карликовый реликтовый экземпляр, полузасохший, который давно собирались вынести из лаборатории, да руки не доходили, ожил, распрямился. Я оставил в кроне маленький скол камня, пока работал с растворами, РЭМом. А когда уходил, его было уже не узнать. Не удивлюсь, если к утру он зацветёт.
– РЭМом? – переспросила Стаська.
– Растровый электронный микроскоп, – спохватился Ян, вспомнив, что говорит не с коллегой из своей лаборатории. Более того – с гуманитарием.
– А что анализ? Удалось что‑нибудь выяснить?
– Что‑нибудь удалось… Любое вещество имеет кристаллическую решётку – правильное периодическое расположение атомов и других частиц, что в свою очередь определяет геометрические константы кристалла. Расположение частиц и структура обусловливают его свойства, функциональность. Рентгеноструктурный анализ позволяет выделить изоморфные и полиморфные вещества. Полиморфные вещества в различных условиях (например, смене температур, давления, сухой или влажной среды) могут образовывать разные по симметрии и по форме кристаллы, а значит, менять свойства вещества. Таким образом, полиморфная модификация активизируется, когда изменяются условия пребывания кристалла. Ему можно создать определённую среду для трансформации, то есть управлять им. А камень волхва не просто полиморфный. Я обнаружил у него не одну кристаллическую решётку, а многослойную. Представь могущество полиморфного камня при наличии кристаллических решёток, помноженных на бесконечность.
– Ты хочешь сказать, что это волшебный камень? – ахнула девушка. Учёные объяснения посеяли в её голове заросли чертополоха, через которые в здравом уме не продерёшься. Она только и уразумела, что возможности камня безграничны и эти возможности использовать как вздумается чревато.
– Наверное, в древности его и считали волшебным. Хотя даже сегодня аналогов ему я не знаю, – до Яна вдруг дошло, что научная терминология плохо ложится на образ мыслей филолога, и сменил стиль рассуждений на общедоступный. – Его сила даёт неограниченную власть человеку, доброму или злому, смотря, в чьи руки попадёт. На владельца камня ложится колоссальная ответственность. Волхв это понял, поэтому хранил секрет камня. Я назвал его vitidis – камень жизни. Человек, владеющий им, – бессмертен.
– А вода? Или что там, в кувшине?
– Вода… Ты будешь смеяться, – Ян обернулся и, увидев ошарашенное Стаськино лицо, сам чуть не расхохотался, – это вода, которая в мифологии известна как мёртвая. Она способна уничтожить все болезнетворные вирусы, мумифицировать органические вещества, сохраняя их пластические свойства. Кожаные рукописи волхва потому и сохранились, что он пропитал их этой водой.
– Но где он всё это взял? Ведь не создал же сам?
– В том‑то и дело, – Ян вернулся на своё место за столом и, положив руки на скатерть, крепко сцепил пальцы. – И камень, и вода находятся где‑то рядом. Скорее всего, под землёй. Или в глубинных потаённых пещерах. Старинные письмена (помнишь, я говорил тебе?) упоминают нашествие метеоритов (гнев Верховного Владыки) и последовавший за ним потоп, смывший всё, что было на поверхности, в море. После этой катастрофы тайные кладовые волхва могли быть разрушены, возможно, камень похоронен под скальными обломками, которые потом (за столетия!) отгородились лесом и так далее. А вода тем более могла исчезнуть под землю и вытечь где‑нибудь, затеряться. Я думаю, что стихия не была случайной. Возможно, она была следствием мощного излучения витидиса. По закону физики: каждое действие имеет своё противодействие. А между тем…
– …пещера не пострадала от стихии. В каморке волхва вековая пыль. Вещи на своих местах, где были оставлены хозяином. А на столе – горы витидиса. Как это стало возможным? – Стаська смотрела на золотую голову Яна, склонённую над сцепленными кулаками, и ждала, что он сейчас всё расставит по полочкам. Он самый умный, смелый, талантливый, такой… такого нет больше нигде, ни в каких мирах, ни параллельных, ни суперпараллельных! Может, не беда её, а судьба, что она оказалась рядом с ним?
– Возможно, утёс стал преградой потоку. А может быть, витидис. У волхва на столе – целый склад. Что, если он обладает ещё и способностью ставить преграды, отталкивать, влиять на внешние раздражители?
– Если пещера не пострадала, значит, племя, которое в ней обитало, должно было уцелеть. Но ты говорил, что никаких признаков обитания археологи не обнаружили. Такое впечатление, что пещеру покинули. Перед потопом. Но как? Куда?
– Картина! – осенило Яна. – Витидис в руках волхва! Он не убивает гидру, а телепортирует её.
– В иной мир… – Стаська чуть не задохнулась, представив себе настоящее, не сочинённое, не книжное волшебство. – Излучение витидиса должно быть очень мощным. Может, оно и вызвало метеоритный дождь? А племя? Тоже телепортировалось?
– Не исключено… – Ян размышлял. Можно ли верить в то, что сейчас говорится? В то, что он, учёный, сам говорит?
– Может быть, в наш мир? Живут себе из поколения в поколение, а мы – их потомки? И вот вернулись на прародину?
Эта мысль всех развеселила.
– Вот поэтому‑то мы все одной крови, – сквозь смех назидательно говорил Ян, – а узы крови непобедимы.
– А я знаю, куда они телепортировались! – задохнулась Стаська от вспыхнувшей догадки. – В Сибирь! В тайгу!
– Почему?
– В начале 20 века произошло событие, которое до сих пор остаётся загадкой для учёных. Тунгусская катастрофа. Сколько экспедиций, исследований… больше ста гипотез, трактующих тунгусский взрыв. Волхв, если он и впрямь бессмертный, как ты говоришь, мог использовать витидис снова. А может быть, камнем завладел другой человек…
