Глаз тигра. Не буди дьявола

Бумага зашуршала, и я понял, что рука моя взволнованно дрожит. Я чувствовал, что напал на след. Вот он, ключ к разгадке. Я тщательно расправил письмо на журнальном столе и придавил серебряным ножичком для бумаг.

Стал внимательно перечитывать, но меня отвлекли. Зашумел автомобильный мотор: кто‑то миновал ворота и ехал по дорожке к дому. В окне сверкнули фары, а потом машина свернула за угол.

Я настороженно выпрямился. Шум мотора стих. Хлопнули дверцы.

Наступила долгая тишина, а потом я услышал неразборчивую мужскую речь и раздраженные возгласы и начал вставать из‑за стола.

Затем Шерри вскрикнула, и этот звук, пронесшись по старинному дому, ланцетом вонзился мне в мозг и пробудил защитный инстинкт столь чудовищной силы, что я слетел по лестнице в прихожую, даже не осознав, что сорвался с места.

Кухонная дверь оказалась открыта. Остановившись на пороге, я увидел рядом с Шерри двоих мужчин. На том, что постарше и погрузнее, было бежевое пальто из верблюжьей шерсти, на голове – твидовая кепка, на сероватом тяжелом лице – глубоко посаженные глаза и тонкие бесцветные губы.

Он прижал Шерри к стене у газовой плиты, завернув руку ей за спину так, что ладонь оказалась между лопаток.

Второй был помоложе, тощий и бледный, без головного убора, в кожаной куртке, с соломенными волосами до плеч. Радостно улыбаясь, он не спеша опускал вторую руку Шерри к голубым огонькам газовой горелки.

Шерри отчаянно вырывалась, но держали ее крепко, и в пылу сражения прическа ее пришла в совершенный беспорядок.

– Не торопись, дружбан, – сдавленно просипел человек в кепке. – Пускай все обмозгует.

Шерри вскрикнула снова: пальцы ее неумолимо приближались к шипящим голубым огонькам.

– Валяй, родная, хоть всю башку себе откричи! – рассмеялся блондин. – Никто тебя не услышит.

– Кроме меня, – поправил я.

Они обернулись, и я прочел у них на лицах комичное изумление.

– Кто… – Блондин тут же отпустил Шерри и полез в задний карман.

Я стукнул его дважды, с левой в корпус, а с правой в голову, и, хотя остался не особенно доволен обоими ударами – они получились какими‑то несолидными, – парень обмяк, тяжело перевалился через стул и врезался в буфет. Уделять ему дальнейшее внимание было некогда, и я направился к обладателю твидовой кепки.

Тот держал Шерри перед собой и, как только я сделал первый шаг, толкнул ее в мою сторону. Такая подлянка застала меня врасплох, и я вынужден был заключить Шерри в объятия, чтобы мы с нею устояли на ногах.

Человек развернулся и выскользнул в дверь, которая оказалась прямо перед ним. Я же распутался с Шерри и пересек кухню, потратив на это несколько секунд. Когда выломился во двор, человек был уже на полпути к престарелому спортивному «триумфу».

Он оглянулся, и я буквально увидел, как он просчитывает ситуацию. Сесть в машину и развернуться, прежде чем я его настигну, он не успевал, поэтому свернул налево и помчался к темному устью подъездной дорожки столь сноровисто, что полы его верблюжьего пальто вздыбились морскими волнами. Я же рванул вдогонку.

Дорожка была глинистая, мокрая, скользкая, и бегство давалось ему нелегко. Он поскользнулся, чуть не упал, и я нагнал его и был уже у него за спиной, но тут он развернулся, и я услышал щелчок выкидного ножа и увидел, как сверкнуло проворное лезвие. Он пригнулся, выставил нож, но я без остановки налетел на него.

Такого бандит не ожидал – почти любой, завидев блеск стали, встанет как вкопанный. Хотел пырнуть меня в живот и ударил снизу вверх, но уже устал, выдохся, и выпад получился скучный. Я блокировал его запястьем, одновременно с тем зацепил болевую точку на предплечье, нож вывалился у него из руки, и он швырнул его через бедро. Потом тяжело упал на спину, и, хотя грязь смягчила падение, я добавил ему неудобств: наступил на живот коленом, вложив в этот выпад все двести десять фунтов живого веса, и услышал громкий свист, с которым из неприятельских легких вышли остатки воздуха, после чего он, разевая рот в попытке продышаться, свернулся в позу эмбриона, а я перевернул его лицом вниз. Красивую кепку он уже потерял, благодаря чему я выяснил, что у него густая шевелюра – черная, но подернутая седыми прядями, – и я немедленно набрал полную пригоршню этой растительности. А потом уселся врагу на плечи, вдавил его лицо в желтую грязь, да поглубже, и завел непринужденный разговор:

– Терпеть такого не могу, когда мальчики девочек обижают…

Но продолжить не успел, потому что за спиной у меня ожил двигатель «триумфа». Сверкнули фары и, описав широкую дугу, осветили узенький подъезд.

Я и без того знал, что не вырубил блондина как следует – торопился и сделал дело кое‑как, сикось‑накось, – а потому бросил противника в грязи и метнулся к началу дорожки. Покрышки «триумфа» скрипнули по мощенке двора, автомобиль скакнул вперед, заодно ослепив меня фарами, и забуксовал, съехав на размытую дорожку, но водитель справился с заносом, нашел колею и устремился прямо на меня.

Я упал ничком и откатился в холодный ил тесной дренажной канавы, отводившей воду на ту сторону долговязой живой изгороди.

«Триумф», зацепив кусты, слегка сбился с курса, левые колеса опасно скользнули по каменной отмостке в нескольких дюймах от моего лица, осыпав меня дождем хворостинок и комочков грязи. Потом машина промчалась мимо, но остановилась, поравнявшись со стоявшим на коленях человеком в перепачканном пальто из верблюжьей шерсти – тот расторопно втиснулся на пассажирское сиденье; и когда я выполз из канавы и бросился к спорткару, «триумф» взревел, брызнул глиной из‑под задних колес и сорвался с места. Тщетно я преследовал его, он набрал скорость и умчался вверх по склону.

Я отказался от затеи с погоней, развернулся и снова побежал к дому, нащупывая в промокшем кармане брюк ключи от «крайслера», пока не понял, что оставил их на столе в комнате Джимми.

Растрепанная Шерри в испорченном свитере – один рукав на месте, другой нет – стояла у кухонного косяка, прижимая опаленную руку к груди.

– Гарри, я хотела его остановить, – выдохнула она, – но не удержала…

– Сильно обожглись? – При виде ее страданий я тут же передумал гнаться за «триумфом».

– Слегка поджарилась.

– Отвезу вас к врачу.

– Нет, незачем, – улыбнулась она, но из‑за боли улыбка вышла кривенькой.

Я сходил в комнату Джимми, порылся в походной аптечке и принес долоксен – от боли, и могадон – для сна.

– Обойдусь, – заупрямилась Шерри.

– Что, зажать вам нос, чтобы проглотили?

Она усмехнулась, помотала головой, выпила таблетки и посоветовала:

– Примите ванну, вы насквозь промокли.

Тут‑то я и понял, что и правда промок, а еще замерз. Когда после ванны вернулся, распаренный, на кухню, Шерри уже повело от лекарств, но она сварила нам кофе и добавила ему крепости двумя‑тремя каплями виски. Усевшись друг напротив друга, мы стали прихлебывать из чашек.

– Что им было надо? – спросил я. – Что говорили?

– Думали, мне известно, зачем Джимми отправился на Сент‑Мэри. Хотели, чтобы я рассказала.