Гнездо синицы
Да, сегодня он, должно быть, существует как мертвец, но, быть может, однажды, в старости он вспомнит, насколько не только лучше, но и правдивее мечтать о Бордо, чем в Бордо высаживаться.
Ф. Пессоа. Книга непокоя[1]
Март, 18
Сегодня меня обследовал патологоанатом. Я отчётливо помню, как скальпель проникал в мой висцеральный жир, о существовании которого до этого момента я не догадывался. Не догадывался я и о шишковидной железе, стремечке и даже о селезёнке. Вообще, до соприкосновения лезвия с той или иной частью моего тела, я не задумывался о её наличии и свойствах, принимая бытийность органов как нечто само собой разумеющееся.
– Начнём, наверное, с коленей.
Безумие: приходится пробираться вдоль какого‑то низкого деревянного забора, местами прямо по голой земле, и каждый камень ощущается ими – коленями, а по лицу то и дело скользят паутины. Я говорю «безумие», негодую из‑за неудобного положения и грязи под ногтями, но стоит признать, что в целом происходящее вполне вписывается в концепцию человеческой жизни. Чему же тогда я удивлён больше? Тому, что я в строгом пальто ползу обходными путями по чужому саду? Или тому, что в дом отца негодницы (а она живёт с отцом) вдруг заявилась мать, но вместо того, чтобы представить меня ей, лицом к лицу, отрекомендовать, что соответствовало бы моему статусу и всем нормам приличия, эта наглая девчонка вытолкала меня через чёрный ход в сад и, указав на старую калитку, заперла за мной дверь. И что же я? Я послушно пополз. Сначала мимо слив, потом мимо аронии, скромно зовущейся черноплодкой, затем под руку подвернулся один‑единственный кустик малины, овитый белым вьюнком. И ведь я полз так ловко, будто всю сознательную жизнь только и делал, что влачил своё туловище от одного куста к другому на чужих участках – пристыженный, но не пойманный.
Но теперь, с высоты моего нынешнего положения, я отчётливо вижу, что именно так и прошла моя жизнь. Скальпель аккуратно поддевает латеральный мениск левого колена, хладнокровно констатируя небольшой разрыв, отделяет хрящ от эпифиза берцовой кости, и он исчезает навсегда.
[1] Перевод А. Дунаева. – Здесь и далее прим. автора.
