Город моего сердца

– Тебе здесь нравится?

Некоторое время Марк молчит. Думаю, он уже и не ответит, когда слышу:

– Сейчас да. Нужно было время, чтобы это понять.

– А сначала?

– Чувствовал себя чужим. Когда родители сказали, думал, это классное приключение. Не понимал, что это насовсем. Когда приехал, здесь все было по‑другому – и язык, и жизнь. И кафе наше совсем не похоже на те, в которых я подрабатывал раньше. Все какое‑то маленькое и спокойное. Надеялся после школы сбежать обратно в Калифорнию, поступить в колледж на что‑нибудь, связанное с ай‑ти, основать стартап ко второму курсу. А в итоге – менеджмент в сфере ресторанного бизнеса. Но сейчас понимаю, что здесь здорово. По‑другому, но здорово. Пару лет назад слетал в Калифорнию, на свадьбу к другу детства. А там все чужое. Видимо, я уже всей головой местный.

Мы сворачиваем на мою улицу, когда он заканчивает рассказ. Не хочется расходиться. Мне так давно не хватает того, с кем можно говорить о том, что происходит. Кто все понимает. Видимо, сказывается плохое освещение – спотыкаюсь, он быстро подставляет руки. Восстанавливаю равновесие.

– Спасибо.

– Повезло, у меня реакция хорошая. В детстве играл в бейсбол. А ты?

Опускаю голову и смотрю под ноги. Главное, чтобы не на него. И вдруг внутри поднимается знакомый жар. Горит в груди, шея, уши, лицо. Становится тяжело дышать. Не могу молчать. Не хочу. Не сейчас:

– Я почти ничего не помню. Помню лошадей. Бадминтон. Кукол и комнату, целиком заваленную цветными лоскутками. Потом как подростком шила себе платье. Как плавала, тоже помню. Не в бассейне, а в открытой воде. Мне кажется, что в море. Но там, где я выросла, нет моря. Может, в детстве речка казалась такой огромной.

– Все может быть. А почему не помнишь? Если хочешь об этом говорить, конечно.

– Пять лет назад попала в автомобильную аварию. Сотрясение мозга, плюс посттравматическое стрессовое расстройство.

– Сочувствую.

– Брось. Могло быть и хуже. Я жива, и главное – обошлось даже без амнезии как таковой. Просто как будто у воспоминаний отобрали детали и эмоции. Помню факты, какие‑то размытые картинки, но не помню, что чувствовала. Зато теперь как сумасшедшая – пытаюсь запомнить каждую эмоцию, каждую деталь. Особенно, когда встречаюсь с кем‑то или чем‑то новым. То, что произошло после аварии, остается ярким. В каком‑то смысле компенсирую стершееся прошлое.

– И какие впечатления от нашего города?

– Как будто попала в сказку, в книгу века девятнадцатого. Спокойно и светло на душе. Как когда держишь котенка на руках, только постоянно, – молчу пару минут, а затем смеюсь. – Первое время терялась, что все вокруг с фотоаппаратами, смартфонами и ноутбуками. А дома микроволновка и холодильник. Как будто время перепуталось.

– Интересно. На экскурсии еще не каталась?

– Каталась. А что?

– Жаль. Нужно выходить за пару километров до холма и подниматься пешком. Когда он вырастает перед тобой, впечатляет. Родители меня так водили. Потом мы сами сбегали туда с парнями.

– Нужно попробовать.

– Попробуй.

– А о людях тоже помнишь первое впечатление?

– Стараюсь не запоминать. Каждое знакомство означает, что в твоей жизни становится на расставание больше, а я их не люблю. Ну и обычно с самыми важными людьми как будто не сразу осознаешь, что это твой человек. Сначала не придаешь значения, проходишь мимо или даже разговариваешь, но с уверенностью, что вы больше никогда не встретитесь. А потом вы вновь встречаетесь через какое‑то время и понимаете, что это судьба.

– Скучаешь по ним? – смотрю на него, не понимая, о чем речь. – Ну по друзьям, которые остались в России.

– А, это, – правда выставляет меня бессердечным человеком, но я ведь приехала сюда быть собой? Так значит, нужно говорить так, как есть. – Нет. Я благодарна за то, что у нас с ними было, но в какой‑то момент будто между нами щелкнули ножницы. Вроде, ничего не произошло, но общаться дальше не было смысла. У них – своя жизнь. У меня – своя.

– А родители?

– Родители… Это сложно. Мы никогда не были близки, и не особо общаемся с тех пор, как я уехала учиться в Москву. У них бизнес, своя жизнь, друзья в провинции. Мы созваниваемся, но я не чувствую от них тепла. Так что мы все равно далеко – без разницы, здесь я, в другом городе России или в соседнем от них подъезде.

– Но вы общались после того, как ты…

– Да. Они приезжали и какое‑то время жили со мной. Но я к ним не ездила, да они меня и не звали. Но я не в обиде. Помню, в детстве это были самые теплые и любящие люди в мире…

– Наверное, что‑то произошло. Не могут люди так резко поменяться.

– Не знаю, – пожимаю плечами и останавливаюсь перед своим домом. – Может, просто выросла. В конце концов, так и должно быть. Однажды мы вырастаем, и родители отпускают нас из гнезда.

– Плохо себе это представляю, – смеется Марк. – Мои точно не поняли бы такого. Надеются, что передам их внукам сеть кофеен. Ну или одно легендарное кафе, – многозначительно смотрит на меня. От этого взгляда и серьезного тона становится смешно. Он раскрывает объятия, и я с радостью отвечаю на них.

– Адель! Не переживай, ты здесь быстро освоишься, – слышу, открывая дверь. Оборачиваюсь, машу рукой и тихонько кидаю «спасибо».

Снимаю одежду. Душ погорячее. Открываю окна и задергиваю шторы. Проверяю телефон – ничего срочного. Ставлю его на зарядку. Падаю на кровать, прямо поверх покрывала. Слишком много впечатлений за один день. Выбираюсь из дремы и устраиваюсь удобнее, накрываюсь одеялом.

Во сне снова вижу знакомый автомобиль. Сижу за рулем. Несусь мимо полей с лавандой и виноградников. Иногда в окно видны небольшие городки и развалины замков. По радио – песни Сибилл. В держателе – чашка кофе. И впервые за долгое время все происходит спокойно. Паркуюсь под балконом своей нынешней квартиры. Выхожу из машины. Такая легкость, как будто еще шаг – и взлечу. Понимаю: все, что происходит – правильно. Все будет хорошо. Я дома.

 

Глава 8

 

– Спасибо за помощь, – Оливия забирает у меня из рук очередную коробку. Я в ее квартире, на стуле, достаю вещи с антресоли.

– Не за что, всегда рада помочь.