Город Отверженных. Цикл Книг: «Сказания о Святых Девах Лаверии и Рыцаре Света». Том I
Словно чувствуя приход Вечной Ночи, на всю округу опустился густой непроглядный туман. Благодаря чему на расстоянии двух шагов нельзя было различить каменную кладку моста.
Стихла река, чьи воды готовились принять очередную Жертву беспощадного Мира. Тишину, воцарившуюся здесь и сейчас, нарушало лишь зазывание одинокое морозного ветра. Подобно некой загробной Песни, он насвистывал её на ухо обреченного. Непреодолимое желание наконец избавиться ото всех бед и несчастий, так и влекло его к Краю Пропасти.
Достигнув, как ему показалось, середины моста, так как нельзя было точно определить своё месторасположение на Пути к Забвению, он остановился. Опустив взгляд на веревку и камень – Орудия своего Избавления, что не выпускал из рук, несчастный тяжко вздохнул. Затем, собрав остатки воли в кулак, направился к краю пропасти.
Но, не успел сделать и пары шагов, как оказался погружен в тяжкие раздумья.
На миг течение времени для него остановилось.
Всё, что его окружало, чем он жил на протяжении последних десяти лет – перестало иметь всякое значение. Теперь, находясь на грани Жизни и Смерти, Мучений и Свободы, сам того не понимая, ему вдруг припомнилось детство.
Словно легкое наваждение картинки из прошлого накинулись на него, обняли и, пусть на мгновение, но заставили отвлечься от своих тяжких раздумий.
«Посреди цветущего, полного жизни и буйства красок поля одуванчиков звонко смеялась и радовалась прекрасному солнечному деньку маленькая девочка в нежно‑голубом сарафанчике. На вид ей было не более семи годиков от роду – самое время, чтобы вот так беззаботно с озорством проводить время за городом.
Разведя ручки, кружась на месте, она так и норовила привлечь к себе внимание одного мальчика, чуть постарше её. В отличие от проказницы, тот был крайне занят своим делом. На протяжении долгого времени с особым усердием мальчик в простой крестьянской рубашонке и штанишках, из‑под которых виднелись изодранные коленки, делал зарисовки в своем небольшом альбоме графитовым мелком.
Он оказался так увлечен, что и не приметил всех стараний девочки. На что, та вскоре обиделась на него. Надув щечки и сложив ручки за спину, она с головой погрузилась в высокую траву. Решив подшутить над другом, озорница принялась красться к нему со стороны спины. И вот, когда до заветной цели оставалось не более трех шагов, девочка звонко вскрикнула.
«Это же я! Ты нарисовал меня! Хатю увидеть!»
Набросившись на художника со спины, малышка так и норовила вырвать из его цепких ручонок альбом, дабы получше разглядеть рисунок. Но юный Мастер, у которого сердце в пятки ушло, тут же прижал его к груди. При этом, как мог, старался отстранить от себя приставучку.
– Пусти, говорю!
– Ну покажи, пожа‑а‑а‑луйста! – взмолилась репейник.
– Ни за что!
– Но ведь ты нарисовал меня – я имею права взглянуть!
– И вовсе я рисовал не тебя… – пуще прежнего смутился мальчик, когда девочка повисла у него на шее.
Когда проказница, ни с того ни с сего поцеловала его в щеку, тот окончательно потерял дар речи и всяческое желание упираться. Чем и не замедлила воспользоваться озорница. Схватившись в альбом обеими ручонками, она, звонко смеясь, кинулась со всех прочь от друга. Мальчик, быстро осознав, что его провели, грозя ей вслед кулачками пустился в погоню, прекрасно понимая, что отныне его Секрет раскрыт».
Первой в череде ярких, наполненных жизнью и красками счастья, было именно это Воспоминание – самое дорогое его сердцу. Оно не раз выручало и заставляло не сдаваться, но не теперь.
Только раз погрузившись в него, словно в омут с головой, юношу обуяла мелкая дрожь во всем теле. А в сердце, словно холодный клинок вонзили по рукоять. Дыхание резко перехватило, глаза от ужаса расширились в разы.
Спустя мгновение очередные видения утянули страдальца в прошлое.
«Наслаждаясь прекрасным видом на город с высоты смотровой башни, предавались Мечтам мальчик и девочка. Сидя на каменном парапете, свесив ножки, чуть соприкасаясь ладонями, они не сводили завороженного взгляда с горизонта. Там вдали, у реки заходило солнце, озаряя всю округу прекрасным теплым нежным светом.
Детские сердца пели в унисон и готовы были выпрыгнуть из груди от чувств, которым их Хозяева еще не знали имени.
– Скажи мне, Флавио, какова твоя Мечта?! – первой нарушила молчание девочка.
– Моя?! – резко очнулся мальчик. – Даже и не знаю… Наверное – чтобы Мир, которым мы имеем счастье наслаждаться здесь и сейчас – царил всюду. И чтобы никто и никогда не знал горя и несчастья…
– Ха‑ха‑ха, – звонко засмеялась малышка, озорно поглядывая на Мечтателя, которого подобная реакция смутила.
– Не вижу здесь ничего смешного, – буркнул он себе под нос.
– Мир во всем Мире – значит?! Ты неисправимый Фантазер…
Заметив резкую перемену друга, проказница вдруг осеклась и прикусила свой длинный язычок.
– Прости, я вовсе не желала обидеть тебя…
– Да я и не обиделся, – нахмурил брови юный Художник, по лицу которого можно было прочесть всё, что он думает.
Сложив руки на груди, он предпочел чуть отвернуться от подруги, пока та вконец не раскрыла все его намерения.
– Флавио… Если честно, и я мечтаю о том же, – нежно молвила девочка и потянулась ладошкой к его плечу».
В тот самый момент, когда, почувствовав прикосновение, юноша уже собирался обернуться, дабы в последний раз увидеть счастливое личико девочки, в которую некогда был по уши влюблен – перед глазами всё померкло.
