Город Отверженных. Цикл Книг: «Сказания о Святых Девах Лаверии и Рыцаре Света». Том I
Здесь, у самого края полуразрушенной стены, которую они так и не доделали, понемногу понимая, что теперь всё будет иначе, бедняжка села на землю. Поджав под себя ножки и обняв ручонками, она терпеливо стала ожидать возвращения своего друга…
Сажен мчался по глухой чаще Проклятого Леса не разбирая дороги. Пару раз ударяясь впотьмах о ветки – они словно хлысты надсмотрщиков, обрушивали на него весь свой гнев. Каждую секунду бедняге казалось, что его по пятам кто‑то преследует. Боясь даже обернуться и встретиться с этим Некто лицом к лицу, часто тяжело дыша, паренек всё никак не мог остановиться.
Поспешное, обреченное на неудачу бегство от Реальности, вскоре подошло к концу. К тому моменту, когда силы окончательно покинули его, он с невыносимым ужасом оказался перед местом, до боли знакомым.
Именно здесь у большого засохшего дуба, к которому сама Судьба снова вернула его, Сажен в конец потеряв всяческое желание бежать – рухнул на колени.
С силой сжимая свои скрюченные пальцы в кулаки, он принялся ударять ими о ствол дерева, в надежде болью телесной, заглушить душевную. Но с усилением одной, вторая – не отставала и всё набирала обороты.
Казалось, объединившись в некий Тандем – они желали раз и навсегда сломить Волю паренька. Сделать из него отличного Слугу, всегда покорного им, такого безмолвного, лишенного чувств и эмоций. Но для этого им жизненно необходимо было вначале спалить весь внутренний Мир Сажена дотла, а уже после, на пепелище Души, возводить свой Град Отчаяния и Забвения.
«Сколь часто повторять удары – хоть мал топор, но дуб могучий срубит».
Спустя неопределенное время послышалось позади горемыки философское замечание. Чей хозяин не замедлил выйти из чащи и приблизиться к парню.
Он уже был так разбит, что не боялся встретить здесь свою Смерть от рук Незнакомца, кем бы он не был.
– Ты по‑прежнему винишь себя во всем?! – продолжил нравоучение Философ, заметив, как руки Сажена были в кровь разбиты, а пальцы вновь сломаны в нескольких местах. – Напрасно…
– Да кто ты такой, чтобы говорить мне – что напрасно, а что нет?! По моей вине, вот уже не в первый раз, девушке, которую я люблю, придется невыносимо страдать, – проскрипел Отверженный, не оборачиваясь.
Продолжая сидеть на коленях возле дуба, с дрожащими от боли руками, он меньше всего сейчас думал о своем благополучии. Раз за разом вспоминая как опрометчиво повел себя сегодня, желал лишь одного – провалиться на этом месте.
«Это всё я…
Я не справился тогда…
Когда у меня был шанс выкупить её – не смог…
И вот теперь, мои действия привели к еще большей катастрофе!»
– Напрасно ты считаешь, что все Беды этого Мира происходят только по твоей вине. Ведь я был в числе тех, кому было приказано остановить тебя в тот день. Кроме того –лично сломал тебе пару пальцев, в назидание за непослушание Королю.
«А‑а‑а, так ты Хлыст – грозный кнут самого Ситраса.
А, я всё гадал – кому мне попросить удавить меня прямо здесь и сейчас.
Отлично, ты пришел как раз вовремя».
Прорычал Сажен в сторону Палача, сверкая в ночи глазами полными решимости.
– Твое желание спасти Сиру, выкупить её из неволи – благородно, спору нет. Но тогда вы оба были лишь детьми, не способными позаботиться о себе.
– Так ты пришел излить мне Душу?! Заверить нас, что все беды и насилие, постигшие мою подругу – было делом праведным?! – захрипел страдалец.
Не в силах даже думать о подобном, он срывается с места и кидается на мерзавца, готовый голыми руками выбить из него дух.
– Глупец! – с легкостью заломил ему руку угрюмый мужик, и ударив ногой в живот, отшвырнул в сторону. – Прежде чем кидаться, сломя голову на того, кто сильнее – подумал бы.
«Что тут думать?!
Что ты, что Король – вы все одни мерам мазаны!
Всегда и везде будете думать только о собственном благополучии!
До остальных вам нет дела!
Пусть то забитые, брошенные дети, не способные постоять за себя, или искалеченные старцы – мы для Вас лишь расходный материал.
Попользуетесь и выбросите в сырую канаву, доживать свои дни».
– Захлопни пасть! – даже такой терпеливый, умудренный летами мужчина, каким считал себя Архен, не смог более слушать подобного потока жестокой Правды из уст обычного юнца.
Нависнув над поверженным на землю пареньком, он принялся надрывно хрипеть.
«Да, я совершал поступки и пострашнее, чем избиение ребятни, ломание конечностей и прочего.
И я вовсе не горжусь этим!
Ведь когда‑то и я был отцом.
Но с приходом Чумы – всё изменилось.
