Грешник

– Анни, – Маркус вздохнул. – Первое, чему ты учишься, становясь, таким как я, это поступать правильно, причём, правильно не с точки зрения морали, а по ситуации. А в нашей ситуации было правильно отдать его Привратнице. Визит сюда, моё спасение на дороге, да и многое другое. Я очень сильно задолжал своему демону‑хранителю. А она ведь могла и взять сама. Не меня, я ведь всё‑таки её хозяин, но тебя. Меня это не устроило бы, ни в каком виде.

– Почему же? Я же тебе никто. Мёртвая ведьма в теле шлюхи. Обуза и помеха, не способная постоять за себя, – горько вздохнула Анна. – Так какого черта ты отдал мне свою месть, Охотник?

– Так было нужно.

– Нужно кому? Неужели ты вдруг проникся дружескими чувствами к той, кого хотел со смаком разрезать на кусочки, чтобы вытянуть всё, что я знаю? Или ты припас меня на потом? Когда твои слуги опять потребуют платы, ты отдашь им меня? – голос Анны дрожал от едва сдерживаемых слез.

Охотник глянул на неё долгим пронзительным взглядом. Девушка осеклась, увидев в нем тоску.

– Аннабэль, – произнёс Маркус. – Я не буду приносить тебя в жертву, а мои чувства… Всё гораздо сложнее, чем приязнь или влечение к тебе. Я искренне не советую в этом копаться.

– А я хочу, – упрямо ответила она и попыталась обнять.

Удивительно, но Охотник не отстранился.

– Я сказал, что не хочу в этом копаться. Давай думать о том, что ты мне просто понравилась, – примирительно произнёс он.

– Марко, прошу тебя, расскажи. Мне это важно, – продолжала настаивать Анна.

– Хорошо. Возможно, мне стоит озвучить это, хотя бы ради себя. Пойдём в комнату, девочка, разговор будет долгим.

***

Тевтонская империя. Кобург, Саксония. 3 года назад

Табачный дым заполнял все пространство небольшого кабинета главного дознавателя Ордена. Сизые облака, выдыхаемые комендантом, скапливались у самого потолка, делая свет тусклого потолочного светильника ещё более невыразительным. При таком освещении аскетичная обстановка кабинета коменданта Ордена, а по совместительству, – главного дознавателя, Иоахима фон Штольца, производила весьма гнетущее впечатление. Массивный дубовый письменный стол, доверху заваленный бумагами, старомодное бюро, две серых стойки‑картотеки, унылые одинаковые стулья. Все здесь, казалось, излучало тот практически анекдотичный утилитарный канцеляризм, которым славились тевтонские братья из Ордена Стерегущих Ночь. Унылую обстановку кабинета разбавлял лишь широкий кожаный диван с капитонами, позаимствованный, видимо, в одном из особняков, окружавших штаб‑квартиру Ордена. На этом диване в непринуждённой позе, заложив ногу на ногу, сидел Охотник, сидел и внимательно слушал владельца кабинета.

– Дело исключительной важности, герр Ягер. Потому мы и пригласили Вас. Нам следует избежать огласки, ведь всё произошедшее касается весьма высокопоставленного члена тевтонской Коллегии магов, – пробасил Иоахим фон Штольц.

Охотник в упор посмотрел на мужчину. Сильное волевое лицо с суровым нордическим подбородком, который, казалось, был вырублен из камня грубой рукой скульптора. Через всё лицо проходил глубокий сабельный шрам, темневший в неверном свете лампы. Впечатление дополняли холодные водянистые голубые глаза. На удивление, в них читался явно выраженный страх. Оставалось только гадать, что же так напугало столь сурового человека.

– Само собой, Орден предпочтёт не вмешиваться напрямую? Предпочитаете поручить все это дело вольному охотнику вроде меня, потому что не хотите ссориться с Коллегией, – констатировал Маркус.

– Вы правы, герр Ягер. Дело касается племянника архимага – магистра Коллегиа Милитарис, господина Ульбрехта фон Штейнброка. Человек этот в наших кругах чрезвычайно влиятельный, а посему хотелось бы избежать существенного урона для репутации его семьи.

– Ближе к делу, фон Штольц! Мне плевать на дела тевтонского дворянства, племянника архимага и Коллегию Милитарис в частности. Я имею дело со Скверной, – грубо перебил его Маркус.

Фон Штольц вспыхнул, однако быстро подавил свой гнев: затянулся трубкой, выпустил пару колец и начал нервно крутить свои нафабренные усы. Окончательно совладав с собой, он произнёс:

– В доме Штейнброков появилась очень сильная ведьма. Скорее всего, герр Штейнброк уже мёртв. Все подходы к зданию блокированы сильной магией. Наших сил хватает только на то, чтобы удерживать Скверну от распространения в границах поместья. Внутрь зайти мы не готовы.

– Моя же задача – положить этому конец. Я прав, фон Штольц? – спросил Охотник и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Вы знаете, кто она, не правда ли?

– Бабетта фон Штейнброк, внучка старого магистра. Студентка Хоггсмида, факультет Магос Виталис, последний год обучения. Приехала на каникулы, чтобы навестить деда.

– Как давно её обратили? – в голосе Маркуса проявился явный интерес.

Ведьма, да ещё и обращённая из волшебницы, могла стать весьма серьёзным противником. Особенно, если трансформация зашла слишком далеко. Следовало выяснить все в подробностях.

– Отто! – гаркнул комендант. – Введи сюда герра Кауфмана!

Через минуту дверь кабинета открылась, и в неё вошёл дюжий мужчина в чёрной форме брата Ордена, ведущий под руку худого трясущегося старика с жидкими седыми волосами, одетого в опрятный, но поношенный фрак. Встретившись взглядом с Охотником, старик задрожал ещё сильнее.

– Герр Кауфман – камердинер и мажордом семейства Фон Штейнброк. Он воспитывал юную Бабетту до того, как она отбыла в Хоггсмид, – представил незнакомца фон Штольц.

– Успокойтесь, любезнейший, – миролюбиво произнёс Охотник. – Успокойтесь и расскажите всё, что знаете, с самого начала. Все детали имеют значение.

– Что вам рассказать, господин? – тихо промолвил старик, глядя на Маркуса.

– Какой была ваша воспитанница? – спросил Маркус, и, в ответ на негодующий взгляд коменданта, пояснил. – Обращение сопровождается сильными эмоциями: гневом, болью или страхом. Я хочу понять, что вызвало процесс. Значение имеет любая деталь.

– Бетта… – старик закашлялся. – Бетта была очень добрым ребёнком. Любила играть в куклы, придумывать для них целые сюжеты и сценки из жизни. Она очень много читала. Родители Бетты погибли, когда той не исполнилось и пяти лет. Воспитанием малышки занимался старый герр Ульбрехт. Он души не чаял в своей внучке, а та очень любила деда.

– И какое это имеет отношение к делу? – недовольно спросил Фон Штольц.

– А это мы сейчас узнаем, – спокойно парировал Маркус. – Продолжайте, господин Кауфман.

– Бетта с детства решила стать волшебницей, как её дедушка, и доказать ему, что она талантливая, чтобы он ей гордился. Прославить честь семьи фон Штейнброк и возглавить Коллегию. Бетта была очень честолюбивой.

– Тщеславие, опрёделенно, один из самых моих любимых грехов, – шёпотом процитировал Маркус. – Как по мне – достаточная мотивация для того, чтобы получить Сосуд и им воспользоваться.

– Все началось, когда Бетта вернулась из Хоггсмида на Новогодье, чтобы навестить деда. Мне показалось странным, что Бетта была какая‑то замкнутая. Часто уединялась, могла запросто не выйти к ужину, хотя очень любила стряпню моей бедной Ханны и, как правило, никогда не отказывалась от лишнего имбирного пряника и стакана какао.

– А внешне госпожа Бабетта поменялась? Ну, когда вернулась погостить? – спросил Маркус.