Карты древнего мага
– Ну, сама с ним разбирайся, только не говори потом, что я тебя не предупреждал.
Грета поднялась по крутой скрипучей лестнице, постучала в дверь.
Из‑за двери донесся хриплый голос:
– Я же велел не беспокоить!
– Дело исключительной важности! – проговорила Грета и вошла в комнату.
Жилец, мужчина лет сорока с длинным испитым лицом, облаченный в поношенную темно‑коричневую рясу, сидел за конторкой, на которой лежала раскрытая книга, и читал ее. Он поднял глаза на женщину и раздраженно проговорил:
– Что там у тебя за дело? Надеюсь для твоего же блага, что ты потревожила меня не по ерунде!
– Как можно, святой отец! Разве бы я посмела по ерунде отрывать вас от столь важных занятий?
– Говори!
– Я слышала, что вы прибыли в наш город по приказу его преосвященства, чтобы искоренить ересь и нечестие.
– Это так.
– Так вот, хочу сообщить вам об особе, которая занимается колдовством и чернокнижием, более того… – Грета округлила глаза и понизила голос: – Она вступила в сношение с дьяволом!
– О ком ты говоришь, женщина?
– Я говорю о Катрине, травнице, которая живет в лачуге возле городского кладбища.
– Это серьезное обвинение! Надеюсь, у тебя имеются конкретные факты?
– Факты… что это такое?
– Ну, доказательства ее колдовства. Свидетельства, конкретные случаи…
– О, случаев сколько угодно! Она что‑то прошептала, проходя мимо дома фрау Вагнер, зеленщицы, – и на следующий день у той сдохла черная коза… потом, она шла от колодца с кувшином и плеснула водой на забор госпожи Мюнц, и у той скисло молоко… А еще… еще я своими глазами видела, как она превратилась в черную кошку! Она шла по дороге возле кладбища, потом оглянулась, проговорила несколько слов на непонятном языке и исчезла. А на дороге появилась черная кошка…
– Не спеши, женщина! – проговорил монах. – Я не успеваю за тобой записывать! Черная кошка, говоришь?
– Черная, святой отец, черная, как вакса!
– Это интересно… крупные авторитеты церкви считают, что в большинстве случаев ведьмы превращаются именно в черных кошек. А ты не заметила, женщина, были ли у той кошки пятна, или она была совершенно черная?
– Она была совершенно черная, святой отец. Говорю же – черная, как вакса, от ушей до кончика хвоста.
Монах записал эти важные соображения и поднял глаза на женщину:
– Больше ты ничего не видела?
Та немного подумала и проговорила:
– Как же, я вспомнила еще один случай. На прошлое Крещенье, поздно вечером, я шла мимо ее дома и увидела, как что‑то вылетело из трубы. Я пригляделась – а это сама Катрина летит на помеле. Думаю, она направлялась на Лысую гору, на шабаш, где обычно собираются все ведьмы…
– Ты уверена, женщина? – недоверчиво переспросил монах. – Авторитеты считают, что шабаши на Лысой горе происходят исключительно в Вальпургиеву ночь.
– Что же я, по‑вашему, вру? – обиделась Грета. – Говорю же, что видела ее своими глазами, вот прямо как вас сейчас!
– Интересно! – монах записал еще несколько строк. – Возможно, благодаря вашей бдительности мы узнаем новые факты о ведьмах… еще что‑нибудь ты помнишь, добрая женщина?
– Сейчас не могу больше ничего вспомнить, но если припомню еще что‑то, непременно сообщу вам.
– Непременно. А сейчас, если тебе нечего добавить, можешь подписать свои показания.
– Дело в том, святой отец, – Грета смутилась, – дело в том, что я не разумею грамоты.
– Ничего страшного, порядочной женщине вроде тебя грамота ни к чему. Поставь здесь крест…
Грета поставила крест внизу листа.
– А теперь можешь идти, добрая женщина… – и монах сделал рукой нетерпеливый знак.
– Да, святой отец… – Грета отступила к двери, но все не уходила.
– Ты еще что‑то вспомнила?
– Нет, но я подумала, святой отец, что за такие важные свидетельства вы могли бы вознаградить меня… допустим, три или четыре гульдена…
– Деньги? – Лицо монаха скривилось, как от чего‑то кислого. – Я думал, что ты пришла ко мне не из‑за денег, а по искреннему зову сердца. Пришла потому, что желаешь искоренить в своем городе мерзкую ересь и чернокнижие. Пришла, в конце концов, из искренней любви к матери нашей церкви.
– Все так, святой отец, из любви и по искреннему зову, но три или четыре гульдена мне бы очень пригодились. Понимаете, я бедная женщина, и у меня каждый пфенниг на счету. А тут, как назло, крыша прохудилась, а починить ее очень дорого. А если четыре гульдена это слишком много, меня устроили бы и два.
– До чего же ты настырная женщина! На, возьми один гульден, но помни, что легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому попасть в Царствие Небесное!
– Премного благодарна вам, святой отец! – Грета сделала книксен, весьма нелепо выглядевший при ее габаритах, взяла монету, попробовала ее на зуб и наконец вышла из комнаты.
У Надежды было множество знакомых в самых разных сферах – от художников до парикмахеров, от инженеров до собаководов, и среди них – журналистка Лиля Путова, колоритная личность под два метра ростом. Знакомые остроумцы прозвали ее Лилипутовой, но Лиля на это прозвище не обижалась, она вообще была необидчива.
Познакомились они случайно на какой‑то тусовке – Надежда тогда помогла Лиле выпутаться из трудного положения, а потом нередко сталкивались в разных местах, потому что Петербург, как известно, город маленький, и не мир узок, а слой тонок.
Надежда не раз обменивалась с Лилей ценной информацией, и Лиля ее очень уважала, а пару раз они даже вместе расследовали дела.
Вот и сейчас Надежда Николаевна позвонила Лиле и договорилась с ней о встрече в небольшом кафе поблизости от редакции, где Лиля работала.
Прибыв на место, Надежда удивленно огляделась. Кафе оказалось явно переполнено – за каждым столиком, рассчитанным на четверых, сидели по пять‑шесть человек, и все непрерывно громко разговаривали, стараясь перекричать друг друга. В основном это были студенты из расположенного поблизости медицинского института.
Наконец среди этого бедлама Надежда нашла свою приятельницу – благодаря гренадерскому росту Лилю трудно было не заметить в любом, даже самом людном месте.
Она сидела на подоконнике, подложив под себя подушку, а вторую подушку придерживала рукой. Заметив в дверях Надежду Николаевну, она помахала ей.
Надежда протиснулась к окну и села на подушку, которую сберегла для нее Лиля.
– Привет! – крикнула Надежда Николаевна, пытаясь перекрыть окружающий гам. – Может, нам найти какое‑нибудь местечко потише, а то здесь слишком шумно? Как поговорить‑то?
