Колыбельная горы громов

Не сказать, чтобы озеро было очень большим – с моего места можно было обозревать все его дальние берега. На глазок, от меня до противоположного берега было около четырёхсот метров, а раскинулось озеро в стороны на длину около полукилометра. Во многих местах, на берегах водоёма, виднелись заросли камыша. Набегающий ветерок совместно волновал и гладь воды, и скопления коричневых голов, которые, будто старинные шапки гвардейцев, покрывали сочные зелёные стебли.

Здесь‑то мы и решили устроить привал.

Далин занялся костром и приготовлением обеда, а мне досталось ухаживать за нашей животинкой – купать её в озере. Я было заикнулся, что не дело нанимателя мыть лошадь, но паренёк возразил, что как раз это моё дело, так как каждое животное должно знать руку хозяина. Попробовав выдвинуть ещё несколько аргументов, я убедился, что лучшие профессора галактики, обучавшие меня искусству спора и убеждения, сами должны были сначала поучиться у этого маленького паршивца. На каждое моё слово у него находилось своих два. Поэтому мне, посрамлённому за очень короткое время, пришлось идти. Оставив вещмешок, оружие и верхнюю одежду на месте привала, я также снял с лошадки всю поклажу, взял щётку и повёл животное в воду озера.

Там, стоя по колено в воде, я тщательно прохаживался щёткой по всем частям тела нашего четырёхногого подопечного.

Хотя вечер уже готовился вступить в свои права, солнышко всё ещё припекало. Изредка налетал ласкающий лицо ветерок. Ближайшие деревья, под его порывами, о чём‑то тихонько переговаривались с камышами. На небе лёгкие пушистые облачка составляли различные фигуры. Одна из них мне напомнила земную розу. Поколыхавшись некоторое время, роза распалась на отдельные лепестки. Мне вспомнилось моё первое свидание, на которое я нёсся с большим букетом нежно‑розовых цветов. Увы, она не пришла, и, стоя под порывами ветра, я наблюдал, как разбушевавшаяся стихия иногда отщипывает лепестки роз, чтобы пускать их по воздуху, будто маленькие кораблики…

Машинально водя рукой по бокам лошади, я задумался об упомянутых моим проводником словах нашего агента о Восточном лесе. Что, и главное почему, его так заинтересовало в тех краях?

Я мысленно вывел перед собой карту местности, заложенную мне в память на орбитальной станции. Восточным лесом назывался обширный лесной массив к северо‑востоку от того места, где мы сейчас находились. Так как наш главный тракт скоро сворачивал на юг, к столичному городу герцогства, то добираться до лесного массива придётся просёлочными дорогами. Благо недостатка хуторов и мелких поселений на этом пути не ощущалось. Вычисления показывали, что возможный маршрут может занять до трёх дней пути, если в пешем строю, либо до двух дней, если на конях.

У самой границы леса, виднелся замок какого‑то вельможи, неподалёку от замка имелась деревушка. В примечании, на карте, указывалось, что в лесу водятся опасные для людей хищники. На этом все основные сведения заканчивались.

Судя по дополнительной информации, в ходе общих наблюдений за поверхностью планеты, никаких аномалий, или фактов отклонения от нормального развития, в тех местах не выявлено. Поэтому регулярного сканирования тех мест не проводилось. В ходе недавних поисков агента были задействованы спутники и планетарные гравиторы – летающие над поверхностью планеты пилотируемые и беспилотные аппараты, запускаемые со станции и возвращающиеся в её лоно по окончании миссии. Они несколько раз с воздуха обследовали эту территорию, но также не нашли ничего необычного. Имелась и детальная информация о схемах полёта и результатах каждого сканирования, но ничего существенного, к уже сказанному, она не добавляла.

Я ещё рассматривал карту, когда внезапно осознал, что уже некоторое время чувствую странный запах, напоминающий малиновый аромат нежно‑розовых лепестков роз. Я оглянулся, надеясь увидеть источник. Ничего подобного кустам роз нигде не наблюдалось. Внезапно до меня дошло, что вокруг царит необычная тишина. Я огляделся: по‑прежнему я стоял в озере, по колено в воде, но ни лошади, ни берега видно не было. Вместо этого, справа и слева от меня, выстроилась стена высоких камышей. Между их рядов протянулась сплошная водная гладь. Куда ни кинуть взгляд, до самого горизонта, сплошные камыши, и между ними ничем не нарушаемая поверхность озера.

За спиной раздался тихий всплеск. Это было так неожиданно среди непробиваемой тишины, что я стремительно обернулся на звук. Не могу сказать наверняка, но мне показалось, что неподалёку, у камышей, скрылась в воде самая настоящая русалка. Я машинально вытянул руку, чтобы попытаться позвать единственное замеченное существо, и… Удивлённо замер. Поверхность озера была усыпана теми самыми нежными лепестками роз, о которых мне напомнил запах. Они каким‑то образом скользили по поверхности воды, образовывая различные узоры. Вот звезда, вот несколько треугольников, а вот круги или овалы, которые трансформируются в… Стилизованное изображение глаза.

Внезапно некая сила стала поднимать лепестки в воздух, образуя из них десятки спиралей. В абсолютной тишине и безветрии они медленно кружились, формируя на огромной высоте густые светонепроницаемые облака. Всеми чувствами ощущалась их непомерная, всё увеличивающаяся плотность, их возрастающая тяжёсть, их предназначение обрушиться вниз и там раздавить любых букашек.

Инстинктивно, от этой слепой мощи, мурашки поползли по спине, но благодаря многолетним ментальным тренировкам я быстро овладел собой, в зародыше погасив стремящиеся разрушить волю колебания.

Почему‑то пришла на ум экспедиция на Лапризу 2. На этой планете пришлось походить по склонам спящих вулканов, и без хладнокровия и чёткого самоконтроля делать там было нечего. Вулканы спали, но только не для незваных посетителей. Каждый раз, идя по склону, приходилось опасаться внезапного выброса мощного пламени из‑под шкуры такой вот дремлющей горы, испускающей из своих недр рвущиеся наружу газы. Газы, поджигаемые магмо‑кровью вулкана…

Поджигаемые, сжигаемые, огонь – что‑то вклинилось в мои воспоминания, бередя сознание, не давая собраться с мыслями. И тут я понял. В десятке метров передо мной, на озёрной дорожке между камышами, вопреки всем законам физики, разгорался факел жёлто‑красно‑оранжевого огня. Лепестки роз, которые он постепенно забирал в своё чрево, вспыхивали яркими зеленоватыми искорками, образуя мигающую последовательность. Эта последовательность давила на мозг, что‑то рассказывая мне, в чём‑то убеждая, уговаривая, куда‑то зовя и увлекая, но неизменно сбивая с мысли…

Своими рождающимися разноцветными язычками им вторило всё разгорающееся пламя. Оно уже объяло боковыми краями ближайшие стебли растений, и те воспламенялись, склонялись перед формирующейся силой и бессильно опадали в воду. А пламя всё росло и набирало мощь. Верхняя часть факела устремилась высоко в небо, растекаясь по сформированному гигантскому облаку, поглощая его, закрывая собой голубой купол планеты. И всё это в безумно давящей на мозг тишине. Тем более ужасающей, что всё кругом будто застыло, в немой обречённости созерцая тотальное уничтожение всего созданного природой.

Выработанная бесконечными ментальными тренировками стена хладнокровия дала трещину. Пока еле видную, но всё‑таки трещину, в которую уже могли просачиваться эманации страха. Я вдруг ощутил жар от огненного исполина, понял его цель, его стремление дотянуться до меня, обнять и затянуть в самую середину огненного вихря. Пылающие щупальца стали рождаться из его основания, чтобы медленно ползти по воде прямо ко мне.

Мне пришло в голову, что лучше не испытывать судьбу, ожидая эти создания. Я повернулся в противоположную от огня сторону и бросился бежать. Точнее сказать – попытался броситься. Ноги вдруг стали испытывать жуткое сопротивление движению. Впечатление было такое, что они двигаются в каком‑то вязком киселе. Я изо всех сил проталкивался вперёд в этой цепкой жиже, спиной ощущая, что огонь подползает всё ближе.