Кровавая любовь. История девушки, убившей семью ради мужчины вдвое старше нее

Полученные при сопротивлении раны, обычно на руках, запястьях и предплечьях, появляются, когда жертва пытается защититься от нападения. К Мэри и Майклу смерть пришла так внезапно, что у них не было возможности защититься, Фрэнк Коломбо умирал очень тяжело, но сразу получив две пули в голову, вероятнее всего, сопротивлялся скорее инстинктивно, чем сознательно.

В желудке Майкла обнаружилось множество мелких частиц мяса, подобных тем, которые нашли в желудках его родителей.

Единственным неожиданным результатом паталогоанатомического освидетельствования тела Майкла Коломбо был вес его мозга. Одна медицинская школа придерживается мнения, что чем крупнее мозг человека, тем больше в нем потенциальных нейронных связей, следовательно, у него бо́льшая способность к умственному развитию. Хотя автоматической корреляции не существует, у многих выдающихся людей мозг был больше обычного. Мозг среднего взрослого мужчины весит 1409 граммов, или чуть меньше 50 унций, и достигает максимального веса к двадцати годам. Мозг Майкла за шесть лет до полного развития уже весил 1540 граммов. Тем не менее, он мог быть всего лишь средним мальчиком‑подростком. Но мир никогда этого не узнает.

Причиной смерти Майкла, как и его отца Фрэнка и его матери Мэри, стало пулевое ранение в голову. По требованию полиции Элк‑Гроув был взят образец крови, соскобы подногтевого содержимого и мазки из полости рта и ануса.

Пробы волос у Майкла не брали.

– На этом завершается вскрытие по делам номер сто, сто один и сто два, – сказал доктор Штайн. – Выключите, пожалуйста, микрофон.

После ухода доктора Штайна, его ассистентов и следователя Роберта Сальваторе вошли два санитара, чтобы вернуть трупы в холодильник. Один из служителей горестно покачал головой.

– Брат, не хотел бы я быть гробовщиком, которому придется работать над этими тремя.

– Думаю, над ними не потребуется работать, – ответил его товарищ. – Недавно в офис звонили из крематория. Их кремируют.

Первый санитар посмотрел на бирку на пальце ноги Фрэнка Коломбо.

– Но парень, который опознал тела – его зовут Марио Коломбо, он его брат, – сказал, что они были католиками. Я думал, что католиков не кремируют.

Его товарищ пожал плечами.

– Я тоже так думал. Но не этих.

 

К. Г.

Август 1977 года

 

В августе 1977 года я вернулся в Чикаго, изучая материал для книги о нескольких поколениях тюремных надзирателей, «смотрителей». Все исследование меня не покидало ощущение дежавю, потому что в детстве я часто прятался от школьных надзирателей в библиотеке. Я рано понял, что школьные надзиратели всегда искали прогульщиков в бильярдных, кинотеатрах, залах игровых автоматов и тому подобное, но никогда – в публичной библиотеке. Ни один уличный пацан в здравом уме не стал бы ошиваться в таком месте со всеми этими книгами. Однако я никогда не утверждал, что я был в здравом уме. И меня ни разу не поймали прогуливающим.

Окопавшись в маленьком отеле на Раш‑стрит, я заказал в кафе ужин, открыл газету и увидал знакомое имя: Патрисия Коломбо. Оно стоит под фотографией красивой печальной темноволосой фигуристой женщины в брючном костюме, конвоируемой по коридору, прикованной к кому‑то наручниками. Подпись гласит: «Угрюмая Патрисия Коломбо выходит из здания уголовного суда округа Кук после того, как в понедельник, 4 мая 1976 года, судья приговорил ее и ее тридцатидевятилетнего любовника‑фармацевта к трем сотням лет тюремного заключения каждого за убийство ее семьи в Элк‑Гроув».

Я в полном недоумении уставился на женщину на фотографии. Осуждена за тройное убийство? Любовник на двадцать лет старше?

Это не о ней ли я читал шестнадцать месяцев назад? Не тот ли это самый убитый горем ребенок, на похоронах своей семьи с трудом преходящий от гроба к гробу? Я вспомнил, как тогда мне подумалось: «Тебе повезло, что тебя там не было, малышка».

Теперь я в полном недоумении подумал: похоже, не так уж ей все‑таки повезло. И судя по всему, она там была.

Во всяком случае, так решили двенадцать присяжных.

 

За ужином я прочитал и иллюстрированную фотографией статью.

Патрисия Коломбо и ее любовник‑фармацевт Фрэнк Делука были приговорены к тюремному заключению сроком от двухсот до трехсот лет за сами убийства, Патрисия получила еще от двадцати до пятидесяти лет, а Делука от десяти до пятидесяти лет за подстрекательство к совершению убийства.

При вынесении приговора Патрисия стояла, опустив глаза.

– Есть только одно, что я могу сказать, – ответила она на заданный ей вопрос, – и этого суду у меня не отнять. Мой отец, моя мать и мой младший брат знают, что ни той ночью, ни тем утром, ни когда все это случилось, нас в доме не было, и только это имеет значение.

Делука выразился короче:

– Мы с Патриш невиновны. Я буду настаивать на своих показаниях… потому что это правда.

Вынесение приговора проходило в душной зловещей атмосфере, поскольку из‑за утренней грозы в здании суда отключилось электричество и не работал кондиционер. Скудный свет проникал сквозь окна на одной стене зала суда, но его было мало, поскольку небо хмурилось, а окна выходили на запад.

Адвокат Патрисии утверждал, что в ходе судебного разбирательства допущена семьдесят одна ошибка, а адвокат Делуки упомянул еще о сорока восьми других, негативно сказавшихся на его клиенте. Судебный процесс ознаменовался неприкрытыми сексуальными намеками, один из которых сделал полицейский, прокомментировавший фото обнаженной Патрисии с ее немецкой овчаркой. Показания свидетелей также указывали на то, что осужденная пара пыталась убедить других совершить убийства, а Патрисия вступала в половую связь с лицами, представлявшимися наемными убийцами.

В тот вечер, прежде чем отложить газету и пойти прогуляться после обеда по старинным улицам, я обратил внимание на показания Фрэнка Делуки о своем алиби, – он утверждал, что в тот день они с Патрисией поехали в Чикаго, в Вест‑Сайд, в район Дамен и Чикаго‑авеню, где родилась Патрисия. Также он заявил, что когда‑то сам жил в Вест‑Сайде по адресу: Саут‑Олбани‑авеню, 608. Обвинение попыталось связать эти показания с одной из машин убитой семьи, «Тандербердом», брошенным на Саут‑Уиппл‑стрит, 140.

Адреса впились в мою память, как когти орла. Эти районы я знал, как первые морщины у себя на лице. Между тем местом, где родилась Патрисия Коломбо, и местом, где Фрэнк Делука жил в детстве, было тринадцать кварталов с востока на запад и одиннадцать кварталов с севера на юг. Когда я рос, я жил в пяти различных домах в этом районе – размером тринадцать на одиннадцать кварталов – и в разное время ходил в пять разных школ, одной из них была начальная школа Брауна в шести кварталах от дома, где родилась Патрисия Коломбо, другой – начальная школа Кэлхуна, в семи кварталах от того места, где жила семья Делуки, когда Фрэнк был мальчиком.