Кровавая любовь. История девушки, убившей семью ради мужчины вдвое старше нее
Дочка фермера из Морриса в штате Миннесота Маргарет Берк сорок лет была монахиней в Конгрегации Святейшего Сердца Иисуса. Прежде чем принять постриг, она получила степень бакалавра педагогики в Колледже Дюшен Сестер Святейшего Сердца Иисуса в Омахе, а затем начала педагогическую карьеру в католической академии в штате Иллинойс, в Лейк‑Форесте – богатом пригороде Чикаго. В то же время она сама получала высшее образование в Университете Лойолы. В конце концов она сначала стала магистром, а потом доктором психологии и возглавила кафедру психологии Колледжа Барат Сестер Святейшего Сердца Иисуса в Лейк‑Форест. Убежденную сторонницу женского высшего образования, ее в итоге назначили президентом колледжа.
Одновременно сестра Берк отстаивала права женщин множеством других путей, работая с такими группами, как «Комитет американских епископов по экуменизму» и «Чикагский архиепископский комитет по правам человека». Тем не менее Маргарет Берк всегда понимала, что необходимо делать еще больше, в особенности в районах не столь элитных, как кампус колледжа в Лейк‑Форест. Вскоре она вошла в консультативный совет организации «Юридическая помощь матерям‑заключенным в Чикаго». С этого момента дело ее жизни было неразрывно связано с тюрьмами.
В мае 1976 года после двадцати двух лет руководства колледжем Барат сестра Маргарет Берк ушла в отставку с поста президента колледжа. Ей было чуть за шестьдесят, и у нее появилось время заняться пришедшим на смену любимой педагогике делом – работой с обездоленными женщинами: бездомными, жертвами насилия, заключенными. Она стала главным психологом и консультантом приюта Марии для женщин в чикагском Саут‑Сайде. Проведя всю жизнь в пригороде Лейк‑Форест, сестра Берк перешла на другой конец общественного спектра: в гетто.
Работая в приюте, неутомимая монахиня одновременно начала консультировать женщин в тюрьме округа Кук. В том же месяце Патрисию Коломбо, девятнадцати лет, заключили под стражу до суда за убийство отца, матери и брата.
Женское отделение тюрьмы округа Кук было трясиной отчаяния, безнадежности и опасности. Шесть ярусов чуть не сплошь черных и коричневых лиц, от обалдевших от дури еле стоящих на ногах наркоманок до гром‑баб, прячущих в носке кусок мыла, чтобы «засветить» им в нужный момент в лицо любой, кто «не нравится». Между двумя этими полюсами были воровки, проститутки, истязательницы детей, отчаявшиеся женщины, застрелившие или зарезавшие мужей, приятелей, сутенеров или «соперниц», пытавшихся украсть у них мужей, приятелей, сутенеров. Тут были укрывательницы краденого, наркоторговки, сообщницы парней, сидевших в мужской тюрьме в ожидании суда за грабежи, кражи со взломом, автоугоны, подделки документов – за весь спектр противозаконной деятельности.
Некоторые заключенные уже были осуждены и отбывали в окружной тюрьме наказание, большинство других знали, что их осудят и либо оставят здесь, либо отправят в одну из женских тюрем нестрогого режима, либо, в худшем случае, в отделение строгого режима Дуайт. От этого нервы у многих были на пределе. Все это напоминало яму со змеями, малейшая встряска – и вспыхнут серьезные разборки.
Поместить Патрисию Коломбо после предъявления обвинения в тройном убийстве в женскую тюрьму было все равно что отправить изнеженного, избалованного домашнего котика в джунгли с настоящими кошками. Тюрьма округа Кук была последним местом на земле, где следовало находиться белой девушке из пригорода. Патрисия сразу заболела – физически, организм исторгал даже мясное ассорти, плавленый сыр и газировку. Между приступами тошноты она съеживалась на койке, как пойманное животное. Поднимая глаза, она видела любопытные взгляды черных или смуглых, неспособных устоять перед соблазном поглазеть на обвиняемую в убийстве отца, матери и младшего брата. Больше всего вопросов вызывала последняя жертва преступления: «Тринадцать? Этому мальчику тринадцать лет? Боже всемогущий! Как же мерзко, детка».
Патрисия похудела настолько, что тюремщики забеспокоились и направили ее на психиатрическую экспертизу, вынесшую заключение о потенциальной склонности к самоубийству – кроме того, несомненно, приняли во внимание известность заключенной, – и из камеры ее перевели в тюремную больницу. Частично ее состояние обуславливалось синдромом отмены высоких доз валиума, тело, внезапно лишенное транквилизатора, восстало против всего: еды, сна, сосредоточенности. У нее появились сильная сыпь, понос, аритмия. Прежде чем вернуть ее в камеру из госпиталя, ее состояние надо было стабилизировать.
– Я не вернусь в камеру, – поклялась Патрисия. – Я убью себя.
Чернокожая Дарси с соседней кровати ухмыльнулась:
– Неужели? Как ты себе это представляешь, девочка?
– Я найду способ, – заявила Патрисия. – Как‑нибудь я это сделаю. Мне все равно незачем жить.
– Дорогуша, каждый зачем‑то живет, – сказала афроамериканка.
Пару дней спустя Дарси спросила:
– Ты Патти Коломбо?
– Да.
Снова усмешка.
– Держу пари, женщины в тюрьме оставили тебе достаточно пространства для ходьбы!
– Не поняла, что ты имеешь в виду?
– А то, что, держу пари, они не вставали на твоем пути, не хотели тебя беспокоить.
– Они подходили к моей камере и смотрели на меня, как на какую‑то уродку, – сказала ей Патрисия.
Дарси удивилась.
– Неужели? И чем ты ответила, девочка?
Патрисия пожала плечами.
– Я просто пыталась их игнорировать.
– Неправильно, – покачав головой, решительно произнесла Дарси. – Милая, в ответ тебе нужно прямо смотреть им в глаза. Послушай, Патти, – она села на край кровати, – ты тут надолго, черт возьми, даже через шесть месяцев вряд ли пойдешь в суд. Ты не должна позволять этим тюремным сукам так тебя опускать, иначе, детка, не заметишь, как будешь им отлизывать, просто чтобы выжить. Теперь послушай, ты – тройная убийца, понимаешь? И неважно, мать твою, действительно ли ты виновна или нет, пока тебя не отпустят, ты – тройная убийца, точка. Значит, и вести себя ты должна соответственно. Если одна из этих сук на тебя уставится, уставься на нее в ответ. И веди себя так, как будто ты с легким прибабахом, ясно? Бормочи под нос, расхаживай взад и вперед или по кругу, точно едва сдерживаешься, чтобы не взорваться. Дыши тяжело, точно у тебя припадок. Сделай так, и твоя жизнь сильно упростится…
Дарси оказалась права.
Сразу по возвращении Патрисии из больницы наглая маленькая пуэрториканка сказала:
– Эй, посмотрите‑ка, кто вернулся – Фея Динь‑Динь из пригорода[1].
По коридору у камеры слонялось полдюжины женщин с одинаковым бандитским самодовольством.
Патрисия встала с койки и подошла к открытым настежь дверям камеры. Глядя на пуэрториканку, она тихо спросила:
[1] Фея Динь‑Динь – Tinker Bell в оригинале сказки Дж. Барри «Питер Пэн», одновременно это игра слов, тюремный жаргон: сочетание существа из низшего сословия и феи.
