Кубик

До соседнего района пара километров, которые животное проплывало за десяток минут. Вся распространяемая энергия скапливалась на высоте, откуда уже разносило её верхними течениями. Чем выше успевал подняться кит, тем легче ему плылось. Это раньше, когда до других районов кит делал ещё пять остановок, ему приходилось идти над домами, но тогда и энергия была распространена по всему пространству, а теперь земля окончательно скрылась из глаз. Ни горящих окон, ни фар. Между районами больше никто не жил. Холод и в летнее время не позволял выжить без дополнительной энергии. Жизнь оставалась теперь только у энергетических рек или у прорубленных из них искусственных каналов, а заброшенные здания всё ещё стояли между районами. Первые из тех домов стали строиться с тысячу циклов назад. Тогда источник грел плавно, наполняя всю местность лёгкими волнами энергии. Воздух можно было фильтровать из любой уличной воды. Тепло было всем и не предполагался дефицит энергии. Но шло время и энергией только пользовались, почти её не восполняя. Существа под куполом думали, что она будет всегда, что этот, северный источник, в отличие от южного, не начнёт затухать. А циклы так же шли, существа разъезжали по всему Дуону. Они обживали не только центр, но и обе реки и плавно, от самой горы, по большой реке потянулся город. На десятки, сотни километров он рос до конца разлома, объединяя отдельные селения. Когда не хватало места, начали вырывать искусственные каналы, продолжая реку в пустынные равнины. Затем строили вверх и копали грунт в низ. После существа стали обживать и малую реку, которая крутыми порогами спадала с другой трети горы.

Гора физически является на половину горой, или даже на одну треть. Это та часть земли, которая выдержала сильный напор энергии, ударивший из‑под земли в кору много тысяч циклов назад, задолго до прихода первых существ. Энергия вырвалась, растопив километры льда и образовала этот купол. С одной стороны горы, откуда поток энергии бил в открытое пространство невозможно выжить не только из‑за температур, но и из‑за прямых, не фильтрованных почвой волн. Закрытая же тенью горы площадь и называется Дуоном. Дуо – два, Двуречье. Город рос, развивался, питался, и вот, насосался вдоволь. Этот источник, как и первый, стал затухать, в тени больше невозможно жить. Город дробился на районы. Чётные, по дальнюю, правую сторону рек и нечётные на внутренней, а у малой реки остался лишь один район – платформа. Дома строились друг на друге, возводились огромные небоскрёбы, тысячи существ ютились вокруг тёплых огней. В одно место доставлять энергию большими порциями удобней, чем понемногу в разные места. В центре каждого района выросла своя цитадель – трёхсотметровое здание обеспечения. Оно было и администрацией, и заводом, и цехом, и складом, и всем остальным, в чём нуждались существа в округе.

Очередной такой монолит стал различаться в мутной воде. Кит шёл на снижение. Энергофонари границ здания горели круглосуточно, но и их уже стал осветлять набирающий цвет источник. Он плавно переходил от белого свечения к жёлтому, а затем и оранжевому. Дей, к примеру, работало от жёлтого до жёлтого, часто путаясь в выходные, какая именно смена начинается, первая или вторая.

Кит обогнул стену небоскрёба и опустился на пути. Вокзал в Пришахте расходился в разные стороны поездами и машинами. Здесь высотки объединялись переходными туннелями прямо над улицами. Это был последний развивающийся район на таком расстоянии от источника. Возможно, только из‑за остановки пневмотрубы, которая расположилась на краю у реки между двенадцатым и тринадцатым районами. Когда двери открылись, треть покинула вагон, но зашло куда меньше существ. До следующей станции им дешевле добраться на местном транспорте. Дей пихнули несколько входящих‑выходящих тел и вот, протолкали уже к другой двери. С перрона тёплая вода не успела занестись в вагон, как двери закрылись. Кит вновь тронулся, но теперь, не поднимаясь выше крыш. Он шёл низко, порой казалось, что вот‑вот заденет столбы или вывески. С этого угла у окна, Дей прекрасно видело тяжеленные металлические тросы, перетянувшие тело животного. Мягкие подкладки давно износились, и ржавчина медленно протирала толстую кожу. Трубки от кабины водителя поднимались наверх, за гигантскую голову. Дей знало, что основные крепежи ввинчены на прямую в кости млекопитающего, но общественность уверяли, что киты не чувствуют боли.

Дорога приближалась к магистрали. Машины выворачивали из переулков, стремясь в одном направлении. Крепежи автомобильных покрышек то и дело втягивались, делая колесо гладким, на поворотах, здесь работали и светофоры, и дорожные очистители. Маленькие одиночные дома и парки пропадали, кварталы теперь были заняты заводами, предприятиями и всем, что сосало энергию из реки, которая открылась следом. За широким многополосным шоссе, тянущимся через все чётные районы, параллельно горела река чистой энергии. Очищали энергию на заводе, далеко у подножья горы и пускали по многовековым руслам большой реки. Хоть река и закрыта толстыми пластами меди, где‑то скованна трубами, всё же, ярко‑бордовый свет пробивался в мир сквозь толстые пласты металла. Он освещал все близь лежащие улицы, иногда затмевая и сам источник. От того так легко машины передвигались рядом и так дорога прибрежная недвижимость.

Кит, незаметно для водителя, старался пройти как можно ближе к реке, он хотел прогреться на весь последующий путь. Энергия стала согревать и Дей. Оно прильнуло плечом к стеклу, вновь перечитывая записанное в блокноте. От яркости реки брови опустились, насколько могли, а глаза поднялись к ним, едва не сменяясь. Дей пустило в зубы тянучую перепонку между большим и указательным пальцем, оно перепроверяло свои записи уже в третий раз. Ему пришлось опять выкручивать и менять стержень ручки, расписывая идеи и размышления крест‑накрест, друг на друге.

Мгновенно туннель поглотил кита, и он быстро затормозил под пневматической трубой. Здесь можно скидывать куртки. Больше холодной воды не будет. Переход к капсулам закрытый, а в городе, куда оно направлялось, всегда тепло. Толпа просыпающихся существ заторопилась между колоннами. Их хмурые лица тянулись заострёнными носами вперёд, а скрюченные спины то и дело вытягивались, осматривая плетущийся народ. Тёплая одежда снималась на ходу. Куртки сворачивались в пакеты, шапки и перчатки прятались в карманы. Гладкие ушные каналы расширялись, плечи опускались, даруя свободу длинным шеям. На лестницах многие переходили и на носки, так подниматься куда легче, но современная обувь не позволяла, как следует вытягивать ступни, а расправляться пальцы ног в ласты могли только в специальных кроссовках, которые столь отдалённым районам не по сезону \/ карману.

Заполнившийся сзади экипаж отплыл до следующего тринадцатого района, перпендикулярно реке расположенного вокруг старых шахт. Большинство из района Дей шли к выходу, но малая часть поднималась выше к пневматической трубе. Капсулы этого вида транспорта, забитые существами, приезжали каждые несколько минут. Время на дорогу не учитывалось, только на разгон, торможение и на вход‑выход существ. Перрон пневмотрубы стоял прямо над станцией малого транспорта. Большой путевой цилиндр, в который прибывали капсулы, был полностью прозрачен, и голова не могла привыкнуть, что многотонные кабины влетают на вокзал беззвучно. Всё же, мелкое промеждрожье всегда ощущалось, когда колодки сдавливались и рекуперативные тормоза начинали вращаться.

Дей приложило проходную карту сотрудника к турникету и вошло к платформе трубы. Этот вакуумный провод шёл через все районы Дуона, пронизывая город. Там, от энергетического завода, огибая гору, тянулась труба до малой реки, проходя под новой платформой, и уходила в расщелину гор. Следующий участок был самым длинным и шёл далеко до самого холодного завода, откуда по кольцу вновь соединялась труба с двенадцатым районом. Пассажирские капсулы ходили через раз в загруженные часы, в остальное время передвигались выделенные рабочие экипажи, государственные, заказные, либо транспортировки.