Кубик

– Дельфинам это своим дрессированным скажи! – Споры и крики возрастали.

– А остальные, значит, на жалование… – Негодование переходило в ругань.

Но тут, сквозь шум зарождающейся брани стали раздаваться приглушённые хлопки ладоней с головы стола и стадо утихло, повернув головы. Густавус рассматривало возмущённые лица, которые развалились в креслах с полной убеждённостью своей невиновности. Оно подготовило было вопрос, но тут же осекло себя, понимая бессмысленность данной темы разговора, которая уже была не однократно промусолена, но результата не дала. Значит, заходить нужно с другой стороны.

– Какие вы смелые все. – Тяжело выговорило Президент. – Только дало вам слово, разрешило высказываться как угодно, поручившись, что это никоим образом не отразится на ваших местах, а вы мигом осмелели. Предложение о менталитете, о субординации сделано для откровений, для общего, совместного поиска, а не для хамского отношения. – Регистратор предположило, что ему нужно начинать записывать. – Можно вернуться к общению лишь через юристов, с вот таким вот списком ссылок на конституцию только для того, чтобы поздороваться, но зачем? – Всевонэ отставило заготовленную машинку записи. – Я понимаю, в парильне все мы голышом, как обосравшиеся. Раздавленные, не подтянутые, а растёкшиеся. Наярис, помнишь, как у меня сидели тогда, после праздника мёртвых? Ещё с этими… Я ещё в кандидатах было, ты этим… у этого… заместителем или секретарём. Я же само перед тобой стояло голым, разваленным, перекошенным тюленем каким‑то. Едва покачиваясь, одурманенным в сало просто, прикрываясь тряпкой какой‑то, низкое такое, мерзкое. Я же видело, как ты тогда на меня посмотрело, с какой стороны меня увидело. Да и со многими мы в подобных ситуациях, так сказать «отдыхали». Мы не говорили тогда ни о набегах племенных, ни о стеклянной политике мы были тем, что внутри. С похотью нашей, матом, ладно‑б если б ещё уместным. С гнилью прихотей. Жрали тогда немерено, плевались. А то, что и между кем среди сна на диване было, об этом как‑то умолчалось. Только на что об этом сейчас говорить? Надо это раскрывать? Так может и не надо сейчас быть подобными животными? Мы трезвы и заправили свои рвотные прелести в ремни. Я не говорю, что от того, что сейчас от вас услышало, кто‑то как‑то пострадает. Слово я дало, всё останется здесь. Однако на будущее буду думать, нужны ли нам…

Ещё одни хлопки резко раздались, но теперь куда сильнее и все обернулись к окну, хотя оттуда невозможно что‑либо увидеть. Глухое, стучащее эхо ещё несколько раз пронеслось по зданию, а за ним начался скрежет ставней. Хоть машина стыковалась за двумя этажами и слоями металла с бетоном, однако все глазами следили по потолку вдоль источника звука. Когда шум затих, распахнулись двери и влетело советник.

– Они п… здесь. – Задыхаясь крикнуло Шрапур и убежало встречать делегацию.

Все за столом вытянулись и едва склонили головы, не зная смотреть им на двери или опустить глаза. Дёрнутая убегающим советником дверь, закрываясь, сокращающейся резинкой, пролетела пролёт и открылась в обратную сторону. Резинка вновь натянулась и дверь опять полетела закрываться в сторону кабинета. Пока она болталась, всё уменьшая свою амплитуду, в прощелине мелькали: советник, остановившееся у лестницы и слегка отошедшее, встречающие существа принимающей стороны, послы, спускающиеся из прибывшего корабля. И, наконец, на ступенях показались сапоги экипировки… но тут дверь полностью закрылась.

Сидящие за столом осели обратно, не показывая своего разочарования в очередной упущенной возможности увидеть существ другого мира. Одно Густавус намеренно отворачивалось, подавив интерес насущной проблемой. За дверьми существа встречали семьи, обменивались подарками и обычаями. Даже забили басовые барабаны, но скоро затихли, так как наверняка не впечатляли прибывшую делегацию. За разделившимися по центру группами (кто в приёмные, кто на экскурсии, кто в туалеты) последовали грузчики, быстро выгружающие и загружающие корабль. Но, наконец, выловив и отделив от общей массы нужное существо, Шрапур затянуло его, чуть ли не силой, в кабинет общего собрания. Когда дверь открылась, это существо застало ещё тринадцать лиц, поднимающихся из‑за стола.

– Ну, а к чему все встали?

Вскочили все из‑за вставшего Иллио, подумав, что то решило, нарушив прежний общий уговор, соблюсти правила приличия. Даже Всевонэ поднялось, смотря на входящих, но по профессиональной привычке, не останавливаясь регистрировать на клавиатуре происходящее. Однако Иллио не выдержало и вскочило, подумав, что в след Занья, ёрзающему в конце стола. Руководитель одиннадцатого района – Занья всего лишь очередной раз оправилось от провода телефона, столь неудобно тянущегося мимо него.

– Не обязательно из‑за меня вставать, но спасибо. – Существо застучало каблуками вдоль стола. – Господа, не оставляйте меня одного, – крикнуло оно вслед входящим охранникам, – мне тут страшно. УУУ! Какие здоровые тела! – Голос его скакал со смеха на напыщенную серьёзность. – Приветствую коллеги! Вольно! Что означает – расслабьтесь.

– Лидий, какого чёрта? – Густавус пошло на встречу. – У вас что…

– Вот в этом‑то и проблема! – Перебило Лидий. – Чтобы ты не сказало мне сейчас, поверь! В этом и проблема. Не спрашивай: в чём? Оно понятно. – Лидий протянуло руку, но опускающее всё ниже свои брови Густавус, вдобавок ещё и сдавило челюсти. – Вы посмотрите на свои лица, ты посмотри на своё. Вы стоите хмурые, ну как столбы. Существа на родине несколько циклов не было, а вы его так встречаете. Так и дела ведёте.

– Ты рожу‑то свою заткнуло бы! – Твёрдо проговорило Густавус.

– Милое? – Лидий обернулось на всех присутствующих, но президент их как будто бы не замечало. – Не забываемся, я больше не под вашим начальством. Обидите, и разговор будет коротким.

– Где они, на что нам ты? – Густавус дошло до начала стола к вошедшим сопроводителям.

– Теперь я – они. – Лидий присело на стул Густавус. – Агреман запрошен вами, я более не консул, я посол. Прощаю вашу неосведомлённость. Однако рамки приличия попрошу блюсти, насколько бы самому не были бы приятны кулуарные обстановки. – Лидий усиленно сменило глаза и опять взорвалось радостью. – Приветствую!

Густавус обвело взглядом прибывшего советника Шрапур, растерянно подкивывающего, сопроводителей, записывающих приём, и обернулось к столу.

– Ты меня можешь облить помётом своего красноречия от ласт до раковин, но сейчас там рабочие осели в шахте. Осели и ждут. Ждут, когда ваша светлость соизволит снизойти до нас.

– Да, кстати. – Лидий, шагнуло к окну и осмотрело мутнеющий город. – Почему мы в этом скудном кабинете? Вы же знаете, мы не любим смотреть на эту тусклую помойку. По другую сторону и теплей и ярче. Говорят, у вас там лилии цвели, ну? это так?

– У нас пузырь!

– Нет, ну, вы посмотрите, оно меня совсем не слушает. – Лидий обернулось и рассмеялось, смотря на близь сидящее Одус. – Что же это за президент такое, которое не слушает?

– Это ты послушай, – Густавус шагнуло на Лидий, – нам доложили – пузырь!

Лидий замерло и приняло подобающую позу. Оно, медленно сводя улыбку, осмотрело остальных напряжённо ожидающих. Подошло к столу и сменило глаза.

– Пузырь, значит, да? – Нижнюю губу от раздумий схватили зубы. – Пу‑зырь… – слово произнеслось непривычно серьёзнейшим образом. – Значит мне на «Рь». – Оно подняло голову. – Рябь… Нет! Рьакушка, можно?

Густавус разъярённое ринулось на посла, но перед ним сразу же выросли сопровождающие. Министры подскочили для расслабления ситуации, но смех Лидий всех успокоил.