Кубик

Ребёнок пробежало мимо подъезда, громко крича. Оно простучало палкой по толстому подоконнику и побежало дальше. Если долго так бежать, то действительно можно согреться, только потом и заболеть. Игорь было готово к температуре, так как уже не раз работало в столь отдалённых местах. Работу оно выполняло за две смены. В первую пробивало здоровенной дрелью дыры в бетоне, от чего все стаканы в квартирах на этаже дребезжали, а во вторую протягивало кабеля и перепаивало их. Замены кабеля не требовали, тем более в подобных полузаброшенных домах, но наряд поступал по истечению срока эксплуатации, и оно исполняло. Скрученные кабеля складывались в кузов, рядом разобранная частями по ящикам дрель. Игорь не с первого раза завело дрожащий мотор и, не повышая передачу, потянулось к центру района. Холодно было, очень холодно. Холод сочился в щели дверей, пролазил над ботинком под штанину мимо носков и кальсонов, прямо в лодыжки. Игорь, не разжимая онемевшие пальцы, вывернуло за трубами с тянувшимися вдоль них существами и ускорилось, перейдя на зацепы. Четверть смены у него уходило на то только, чтобы добраться до десятого района. Затем смена отдыха, разгрузка и снова в путь. Ещё два дома оставалось. В каждом по три подъезда. Один дом угловой, в нём четыре подъезда, и того семь подъездов. На каждый по две смены, должно быть четырнадцать. Кузов заполняется мотками с двух подъездов, выходит минимум восемь погрузок, но! Игорь приметило открытый подвал, на который могло бы повесить замок и оставлять там громоздкие запчасти дрели. Тогда бы не нужно было бы столько ходок делать и пару смен можно сократить. Оно мысленно вымеряло место в кузове и рассчитывало дни. Дорога длинна и не интересна, занять себя точно чем‑то надо. Оно решило предложить свой план бригадиру и уверилось в успехе идеи. Ведь это оно придумало затаскивать сначала дрель на верхний этаж и затем спускать по одному этажу, а не на оборот. Так экономились силы. И именно оно предложило составить график приоритетности распределения рабочих исходя от скорости выполнения работ. Конечно его идеи не воплотились, но это не означало, что оно их не предлагало. А идеи хорошие… «Да, хорошие».

Или двери, например. На выходах из станций пневмотрубы, вокзалов или переходах, где интенсивное пассажирское движение, направления движений разделили, правостороннее, но двери все с петлями на одной стороне. Существа идут в разные стороны, а двери открываются только в одну сторону. Получается один из потоков (на разных станциях разный) должен делать небольшой, полусекундный полуметровый крюк, чтобы зайти в дверь. А если бы, как продумало Игорь, петли у противоположного потока открывали бы двери в сторону движения, может и очереди бы не сгущались. На мелких китобусных остановках это не столь востребованная проблема, но центры районов для развития без подобного не обойдутся.

Подобные мелкие усовершенствования, как ему казалось, должны были избавить мир от масштабных проблем. На такую мелочь бы никто не обращало внимание, она бы тайно и тихо не мешала, и не отвлекала.

– Хорошо, умница, свободно. – Бригадир выставило Игорь из кабинета, как всегда его не слушая.

Оно приближалось к дому, отгоняя возрастающее неудобство. «Почему?» Оно же всего лишь хочет помочь, хочет быть значимым, внести какой‑то свой вклад в общественный строй. Другое дело, если бы такие улучшения были бы незаметны, а то ведь они очевидны. «Это же всё мелкие фиговины, но важные штуковины!»

Негодующее Игорь входило в квартиру уже в нетерпении вылить своим половинам всё накипевшее. Оно не смотрело в глаза партнёрам, не интересовалось их проблемами или усталостью, а раздевалось, не умолкая, мыло руки, не умолкая, ужинало, продолжая не умолкать и вынуждая всех в доме вздыхать. Когда‑то его планы и мечты внушали надежду, вдохновляли и воодушевляли, но остались только планами. Все в этих стенах понимали, что существенного из Игоря больше ничего не выйдет, и давно бы пора остепениться. Его задавили работа, обязанности, беременности, квитанции, справки по здоровью, состарившиеся ростители. А ведь ему не хотелось богатств или славы, только лишь быть значимым, на что‑то влиять и не пасть в лету. Родилось, пожило, умерло. Всё.

– Я же не претендую, чтобы в мою честь назвали какое‑то изобретение или открытие… – Хотя самому ему очень этого хотелось. – Я просто хочу, чтобы оно было. Пусть я останусь где‑то в тени, но буду знать, что эта вещь есть и… – что оно его создало, – …и помогает существам. – Игорю сунули вилку в руку, чтобы оно начало есть. – Ведь проблемы же есть… Есть же?

– Да, да, конечно. – Партнёр пододвинуло ему тарелку ещё ближе.

– Эти указатели помнишь, я говорило? У ремонта моста. В прошлом цикле, я дорогу подсказало. В реестре сказано, что знак запрещает движение на объекте, а пешеходы, там так же указано, не двигаются, а ПЕРЕдвигаются. – Вилка насадила запечённого кальмара. – Если нет разницы, тогда зачем создавать разные слова? – Вилка потянулась ко рту, но остановилась. – Или вот такой вопрос ещё: дорога для движения транспорта. Тротуар, для передвижения пешеходов. На сибайке в плотных водах или велосипеде у горы нужно передвигаться по дороге, так как это транспортное средство. Если я устало и иду пешком, то я пешеход и велосипед я качу рядом с собой, но теперь я должно идти по тротуару. Допустим, машина заглохла. Я её толкаю по дороге, по обочине. Я не выруливаю её на тротуар, хотя, по идее, должно. – Оно опять потянулось к еде и вновь заговорило. – Или ребёнок идёт и у него на верёвочке, сзади, игрушечный грузовичок тянется, где оно должно идти? Что за слагнайя? Каковы правила размеров, где нормы, почему это не регулировано, а штрафы выписываются?

– Тебя штрафовали?

– Нет… – Оно наконец зажевало кальмара, что не помешало ему ответить. – Но кого‑то же да.

– Кого?

– Не знаю… – Кальмар оказался вкусен, но вкус его уже так не радовал. – Но кого‑то же точно должны были…

Негодуя, Игорь доело, помылось и постиралось. Не смогло отвлечься и разделить постель с наконец подгадавшей свой график под общую свободную смену троицей. Всё, на что оно способно, как все поняли, это опечалить любящих его существ. Так что оно погрузилось в книгу, уходя в приятного ему автора. Ему не нравилась нерешимость главного героя книги, но оно понимало фантастический мир, созданный писателем, где общество почти так же задавило маленькое существо. Слегка позавидовав тому, что даже этот, всем неизвестный автор внёс как‑то свою лепту в века, Игорь не выловило главных заложенных мыслей книги осознанного существования через вопрос «Зачем?» и понятия «Необходимости», а нашло для себя другое приятное: Аккуратность. Оно перенесло эту мысль в Дуон. Именно аккуратности, и не хватало окружающим. Они скажут слово, не задумавшись, а слово это может перевернуть судьбы, уничтожать поколения и создавать великое. Существа строили этот мир, формируя какие‑то правила и законы, но сами же в них не способны ориентироваться. Всё вокруг кажется недоделанным, слегка тронутым, как‑то не так пододвинутым. А хотелось: Если делать, так делать, либо не трогать вовсе. Мы не можем быть не аккуратными, мы обязаны проявлять осмотрительность, чтобы ни допустить повторения исторических ужасов, как например со Слагнаей. История давно забытого учёного.

Радиоактивность открытых лучей источника открыли совсем недавно, относительно открытия их пагубного воздействия. Раньше существу просто становилось плохо и оно умирало. Потом общество заметило, что живущие существа на прямых лучах источника чаще заболевали, умирали, тогда ещё по непонятным причинам и вечно жаловались на плохое самочувствие. Причём разница расстояния от источника была не важна, главное, как выяснилось позже, угол падения и степень фильтрации принимаемых телом лучей.