Кумач надорванный. Книга 2. Становление.
– Приобщение жителей Ростиславля к рыночным отношениям, как и следовало ожидать, не проходит гладко, – вещал за кадром самоуверенный голос. – Пока старшее поколение возмущается ростом цен и требует призвать спекулянтов к ответу, современно ориентированная молодёжь быстро осваивает навыки ведения частного хозяйства. Меняющаяся на глазах жизнь предъявляет населению жёсткие требования. Не соответствовать им – не соответствовать духу времени. Чем скорее наше общество осознает эту простую истину, тем больше у него шансов стать, наконец, богатым, процветающим и по‑настоящему свободным.
Такой репортаж лишь растравил в бедствующих злобу. Изливаться она стала на всякого, кто запомнился людям как демократический агитатор или активист. Досталось и Павлу Федосеевичу, отцу Валерьяна.
Вечером на автобусной остановке к нему прицепился нетрезвый, в облезлой ушанке тип:
– Слышь, а ты ведь депутата нашего Винера помощник? Так? – приглядевшись к Павлу Федосеевичу, спросил он вдруг с неприязнью.
Тараща хмельные глаза, он бесцеремонно дёрнул Павла Федосеевича за пуговицу пальто.
– Так?!
Павел Федосеевич отпрянул, вырываясь, прижал к груди портфель.
– Вы, собственно, кто?
Тип ощерил заросший рот.
– Я, собственно, голосовал за него два года назад. И тебя хорошо запомнил. Ты на нашу рембазу агитировать за него приезжал.
– Да, агитировал, – Павел Федосеевич напряжённо поджал губы.
– Агитировал он… – тип в ушанке сплюнул и приблизился к нему вплотную. – А ответ держать готов, агитатор?
В голосе его, хрипящем и низком, зазвучали угрожающие нотки.
– Я как доверенное лицо кандидата в депутаты выступал перед коллективами предприятий. На выборах народных депутатов Евгений Леонидович Винер взял в округе уверенное большинство, – с достоинством заявил Павел Федосеевич. – Что вас, собственно, не устраивает?
Тип матерно выругался, обдав перегаром.
– А то не устраивает, что жратва не по карману стала!
«А водка, значит, по карману?», – захотелось оскорблённому Павлу Федосеевичу бросить в ответ. Но он поостерёгся.
– Ты со своим депутатом не предупреждал, что за каждую банку кильки в магазине три шкуры сдерут, – продолжал тип. – Т ы обещал, что всего завались будет…
Павел Федосеевич, ещё рассчитывая смягчить неприятного собеседника, заверил:
– Зарплаты будут индексированы, успокойтесь. Их обязательно поднимут. Никто в нищету не впадёт. Ещё несколько месяцев, максимум полгода – и рыночный механизм заработает в полную силу. Надо просто набраться терпения и немного подождать.
Столпившиеся рядом люди слышали его обещания, но никого ими умиротворить он не смог.
– Издеваетесь вы что ли? – нервно вклинилась дама в шерстяной шляпе. – Да за полгода мы ноги протянуть успеем! Я тоже за вашего Винера голосовала, но только где он теперь? Куда скрылся? Он – депутат от нашего округа. Он обязан отчитываться перед своими избирателями.
Заслышав, что в толпу ждущих автобуса затесался помощник депутата Верховного Совета, на Павла Федосеевича принялись наседать со всех сторон.
– Вот вы этому депутату в Москву передайте, – наказывал ему коренастый настырный старичок с орденской планкой на пальто. – Передайте: народ – недоволен. Народ хочет знать, когда это безобразие с ценами закончится. Вы слышите меня? Пусть депутат приедет в округ и представит отчёт о работе.
– Правильно, пускай отчитается! За что он там голосует…
– Вот прямо сегодня ему и передайте! Слышите? Сегодня!
Павел Федосеевич крутился в гуще раздражённых, кипящих недовольством людей, не зная, кому отвечать.
– Ага, держи карман! – г ромко фыркнул вдруг кто‑то из‑за выбеленных сыплющимся снегом спин. – Депутат‑то этот, небось, хорошо пристроился в Москве. Жрёт себе в три горла в кремлёвских буфетах. Что ему до наших бед…
Ядовитая реплика легко поколебала настроения людей, разбередив в них больное. Требовать бросили, по адресу Павла Федосеевича принялись язвить:
– Вот‑вот! И помощник этот тоже поди не сегодня‑завтра в Москву усвищет. На тёпленькое местечко…
– А, помощничек?..
Павел Федосеевич полез выдираться из враждебной толпы, чувствуя себя травимым зверем.
– Что, уши завяли? – зло щерился ему вслед пьяный в ушанке. – Тяги дать решил? Ну‑ну…
Какой‑то подросток запустил в спину Павлу Федосеевичу снежком. Снежный комок тюкнул под лопатку, оставив на пальто белую круглую метку. Поднялось улюлюканье, хохот.
– Так его, брехуна! – взоржал тип, заламывая на затылок ушанку.
Депутата Винера действительно не было в городе. Он заседал в Москве, в Верховном Совете. Вечером расстроенный Павел Федосеевич дозвонился до его гостиничного номера, поведал в красках про случай на остановке, затем, помедлив и будто перебарывая себя, спросил:
– Евгений Леонидович, может, вам действительно стоит приехать и провести встречу с избирателями? Успокоить их? Они же звереют прямо, честное слово. Мне сегодня казалось, что ещё немного – и меня начнут бить…
В номере Винера шла попойка – отмечали день рождения соратника по демократической фракции. Сам Винер был навеселе. Не дослушав, он с беспечностью рассмеялся:
– Расслабься, Паша. Побесятся и привыкнут. Ещё мне не хватало перед всякими уличными горлопанами распинаться.
– Но люди…
– Для людей Борис Николаевич указ о полной свободе торговли подписал. Хотят хорошо жить – пускай крутятся. Им дана возможность зарабатывать деньги. Пусть хоть консервами, хоть мылом, хоть штанами собственными торгуют. Это и есть рынок. А то заладили: «Государство, дай! Государство, помоги! Государство, сделай!» Совки…
Фоном в трубке слышались полупьяные возгласы, смех.
Ночью Павел Федосеевич долго не мог заснуть, ворочался без сна в кровати, мучимый пережитым унижением и смутной тревогой.
Беседы на улицах вёл и Валерьян, понемногу развивая в себе навыки агитатора.
Михаила всё не выписывали из больницы, и он выходил с газетами к памятнику в одиночку, выстаивал на морозе ежедневно по два – три часа. Исполненный поначалу невесёлых предчувствий, он с удивлением, с оживающей надеждой стал убеждаться, что людские настроения меняются. Его реже пробовали теперь задеть обидным словом или осмеять, пожимали руку, просили донести благодарности «рубящим правду‑матку» авторам газетных статей, сетовали, давали советы. Разговоры клеились.
Стали попадаться осознанные, обозлённые враги новых порядков.
